В самые теплые часы дня взмахнешь рукой над хризантемами, и в воздух поднимается туча мух и гудит громко, протестующе. Бражники-языканы исчезли. Зато одна наша старая и прилежная посетительница дачи — бабочка-перламутровка с обтрепанными крылышками все еще жива: садится на цветы, кочевать никуда не собирается. Днем греет солнце, но ветерок свежий, прохладный. Замолкли сверчковые хоры. Поют только одиночки, и мне кажется, только одни трубачики.

Большие черные, мохнатые и злые мухи, те самые, которые в теплые дни зимы заполнили все щели домика, сейчас спешно ищут убежища, прячутся. «Будет непогода!» — говорят дачники.

Мухи чуют осень, чуют заморозки. Но дни стоят ясные, теплые, тихие.

После пожара

К осени округлые предгорные холмы Заилийского Алатау пожелтели, травы засохли, выгорели на солнце. Лишь в ложбинках зеленеют растения, да куртинки шиповника и сорняка софоры выделяются на желтом фоне темными пятнами.

В это время по прилавкам гуляют пожары. Цепочка огня медленно ползет по холмам, пожирая на своем пути сухие растения и оставляя позади себя черную, обугленную и покрытую пеплом землю. Ночью в темноте красные огоньки тянутся изогнутыми линиями, будто иллюминация в городе. Предгорная степь горит несколько дней, пока огонь не остановится, встретив дорогу, полоску зелени, овражек или какое-либо другое препятствие.

Некоторые уверяют, будто пожары полезны. Огонь уничтожает колючий шиповник, сорные травы, и главное, освобождает место для свежей весенней зелени, столь почитаемой скотиной.

Неведомый землекоп

Кто-то после пожара копал землю и выбросил наверх кучку земли. На ней лежат грушевидные, размером с грецкий орех шары, полые внутри, с толстыми стенками. Да это же коконы жука лунного копра! Копанки всюду свежие, есть они и там, где не было пожара. Эта работа барсука, отъявленного врага крупных насекомых. Их немало по склонам оврага. Он здесь живет издавна, но заниматься промыслом этой подземной добычи стал только сейчас, в середине сентября. Еще ранней весной жуки выкопали норки, заготовили в них из лошадиного навоза отлично скатанные груши и положили в каждую по яичку. Из яичек стали развиваться личинки жуков, а когда выросли и едва окуклились, на них объявили охоту барсуки.

Барсук — рачительный хозяин своих охотничьих угодий. Только когда личинки достигли предельного возраста, он стал их раскапывать. Немного раньше невыгодно, личинки малы, питаются сохранившимся в груше навозом, о который только выпачкаешься. Немного позже — мягкая белая куколка отвердеет и станет не такой вкусной и питательной. Как он узнает, что пришла пора охоты на подземные кладовые лунного копра? Как он может находить личинок, спрятанных в прочных с толстой оболочкой колыбельках на глубине не менее чем 20–25 см, да еще среди густого запаха гари? Видно, для того, чтобы обнаружить добычу необходимо острейшее обоняние! Если бы не барсуки, то жуков, наверное, было бы больше. Навозники же полезны, они удобряют почву, затаскивая в нее навоз. Первейший истребитель хрущей — отъявленных врагов садоводства — барсук, оказывается, не всегда полезен. Как относительны понятия вреда и пользы!