Нет хуже разбивать бивак и готовить ужин ночью. В темноте каждая вещь кажется пропавшей, а ее поиски сопровождаются спорами и бестолковой суетой.

Но, наконец, разостлан большой брезент, на нем разложены спальные мешки. Готов и ужин. Яркое пламя карбидного фонаря вспыхивает, отражаясь на окружающих предметах. Оказывается, не мертва солончаковая пустыня, и холодная осенняя ночь не помеха насекомым. Прежде всех на огонек фонаря прилетают стремительные ночные бабочки. Совершив несколько быстрых кругов, они падают около фонаря на брезент, трепеща крыльями и роняя золотистые чешуйки с тела. Большие черные глаза бабочек, отражая свет, горят красноватыми отблесками. Это бабочки-пустынницы в скромной светло-серой одежде. Они относятся к семейству совок. Я знаю зеленых с белыми полосками гусениц этих бабочек. Они питаются различными солянками и в том числе грызут листочки ядовитого анабазиса. К осени гусеницы окуклились, а теперь в холодные темные ночи происходят их брачные полеты и откладывание яичек. Совсем незаметно со всех сторон к огоньку подбираются светлые, чуть желтоватые большеголовые и черноглазые пустынные сверчки. Все они из вышедшей на прогулку молодежи, с недоразвитыми крыльями и без звукового аппарата. Старики давно отпели звонкие песни и кончили существование. Молодые перезимуют, весной еще раз перелиняют и тогда продолжат концерты своих родителей.

В тишине раздался тихий звон, и на руку садится совсем светлый комар. Это не здешний житель и прилетел сюда по ветру на охоту откуда-нибудь с прибалхашских озер или с протоки Топар, потому что поблизости нет пресной воды, и комариным личинкам жить негде. Судя по карте, до ближайшей воды отсюда не менее двадцати километров. Издалека он пожаловал! Потом на свет фонаря стали наведываться другие случайные гости солончаковой пустыни. Отвесно сверху падают маленькие клопики-кориксы, обитатели воды. В это время года как раз происходит их расселение. Как-то несколько лет назад, такой же холодной осенней ночью, мне привелось наблюдать настоящий дождь из падающих на свет костра кориксов. Только тогда был другой вид, крупнее этого в два-три раза.

Очень много прилетело небольших желтых навозников с блестящей черной головой и переднеспинкой. Они тоже появились откуда-то издалека, так как в этом мертвом пространстве не было ни скота, ни навоза. Внезапно с шумом пожаловал большой черный красавец жук-сильфида. Упав на спину, он стал энергично барахтаться, перевернулся, поднял свои черные блестящие надкрылья, зажужжал, взлетел, и мы едва успели его поймать. Черные глаза сильфиды казались совершенно гладкими, и только под большим увеличением в них было видно множество мелких глазков, не менее двадцати-тридцати тысяч в каждом. Сильфиды питаются мертвыми животными, но многие из пустынных сильфид растительноядны. Пока мы ужинаем и попутно ловим насекомых, посветлел горизонт, и появилась луна. Быстро холодает, иней покрывает землю и чеколаки. Лет насекомых прекращается. Все затихает. Если бивак разбит ночью, то утром оказывается все совсем не таким, как представлялось ранее. Гладкая площадь, покрытая солью, ушла к горизонту, недалеко от нас застыло море песчаных холмов, за ними виднелись большие барханы, покрытые реденьким саксаулом. Чеколаки здесь особенно крупные, диаметром в три-четыре метра, а высотой — в рост человека. Между ними вижу те же кратерообразные холмики, которые заметил вчера с машины.