Гладкая влажная земля, покрытая белой солью, только два растения на буграх-чеколаках. Что может быть беднее и суровей этой соленой пустыни! Но и в ней оказалась жизнь, и, наверное, исконные обитатели этих мест привыкли к своей бедной родине и ни за что не променяют ее на другую.
Неудачное место
Много раз собирался заглянуть в ущелье Караспе в горах Богуты, но все что-нибудь мешало. Сегодня, изрядно помотавшись по горам, увидал его издалека и решил заехать. Не беда, что дорога оказалась очень скверной и нельзя ни на минуту отвести в сторону взгляда из опасения налететь мотоциклом на камни. Сухие желтые горы с зелеными пятнами можжевельника быстро приближались, и вот наконец за узким проходом открылось ущелье, отороченное скалистыми воротами. Дальше дороги нет, груды камней перегородили путь. Но какое разочарование! Вся растительность съедена овцами, склоны изборождены тропинками, и земля обильно усыпана пометом животных. А от ручья осталась только большая грязная лужа. В ней кишели мелкие дафнии. Они толкали друг друга и дружно нападали на красных личинок ветвистоусых комариков, теснились возле трупов потонувших насекомых. На воду беспрерывно садились осы и жадно утоляли жажду. Тут же крутились жуки-вертячки. Всюду по черному илистому берегу бегало множество мух. Рядом же в небольшой куртинке цвели борец и мята, жужжали шмели, порхал желтый махаон с обтрепанными крыльями, летал неутомимый бражник. Он был очень красив, с красными и белыми перевязями и полупрозрачными крыльями. Ни на мгновение он не прекращал работы неутомимых крыльев, повисал в воздухе то на одном, то на другом месте, тщательно обследуя белые цветы борца и запуская в них свой длинный хоботок. Посетив все цветы, он начинал их облет снова. И так до бесконечности. Летал, чтобы найти крохотные капельки живительного нектара, выпивал их, чтобы найти силы для полета. Еще на цветы садились бабочки-белянки, перламутровки и толстоголовки.
Один раз прилетела изумительная оса-эвмена, тонкая, гибкая, в ярко-желтых перевязях с особенно длинной талией, на которой блестел бордово-красный фонарик-узелок. Оса совершенно необычная, невиданная, и я досадовал, что, напуганная моим промахом, она поспешно скрылась. Может быть, вернется? Надо посидеть, подождать. Она стоит этого.
Погода портилась. В скалах засвистел ветер. Из-за гор выползли белые кучевые облака и медленно, величаво, как лебеди, поплыли к западу по синему небу. За ними потянулись длинными полосами серые космы туч, а потом пошла их черная громада. Солнце скрылось. От жары не осталось и следа. Похолодало. Напрасно я сидел у куртинки борца и мяты. Постепенно их стали покидать насекомые. Исчез нарядный бражник. Куда-то спрятался махаон. Забились в самую гущу растений белянки, бархатницы и толстоголовки. На грязную лужицу больше не прилетали осы. Перестали быстро носиться жуки-вертячки и вяло кружились на одном месте. Даже дафнии успокоились и оставили в покое красных личинок. Тонкая, изящная, с узелком-фонариком оса-эвмена так и не прилетела. Какая досада! Быть может, когда-нибудь она будет найдена и описана, и специалист, прочтя этот очерк, улыбнется и назовет ее латинское название.