В обоих только что рассмотренных моментах наполнения ранее пустой духовной сущности установление в нравственной субстанции непосредственных определенностей, а затем знание того, действительно ли они суть законы, – были сняты. В результате тем самым кажется, будто ни определенные законы, ни знание их не могут иметь места. Но субстанция есть сознание себя как абсолютной существенности, которое тем самым не может отказаться ни от присущего ей различия, ни от знания об этом различии. Значение того обстоятельства, что предписывание и проверка законов оказались бесплодными, состоит в том, что и то и другое, взятые по отдельности и изолированно, суть лишь неустойчивые моменты нравственного сознания; и движение, в котором они выступают, имеет тот формальный смысл, что нравственная субстанция проявляется благодаря этому как сознание.

Поскольку оба этих момента суть более точные определения сознания самой сути дела, их можно рассматривать как формы честности, которая, как прежде со своими формальными моментами, так теперь возится с долженствующим быть содержанием доброго и правого и с проверкой такой незыблемой истины и воображает, будто обретает силу и значимость заповедей в здравом разуме и рассудочном здравомыслии.

Но без этой честности законы не действительны как сущность сознания, а проверка – как действование внутри сознания; эти моменты в том виде, в каком каждый из них для себя непосредственно выступает как некая действительность, выражают: один – лишенное значимости установление и бытие действительных законов, а другой – такое же лишенное значимости освобождение от них. Закон как определенный закон имеет случайное содержание; здесь это имеет то значение, что он – закон единичного сознания, имеющий произвольное содержание. Упомянутое непосредственное предписывание законов есть, следовательно, тираническое своеволие, которое возводит в закон произвол, а нравственность – в повиновение произволу, т. е. законам, которые суть только законы, но не заповеди в то же время. Подобно этому и второй момент, поскольку он изолирован, – проверка законов, – означает приведение в движение неподвижного и своеволие знания, своеволие, которое, предаваясь рассуждению, свободно от абсолютных законов и считает их чуждым себе произволом.

В обеих формах эти моменты составляют негативное отношение к субстанции или к реальной духовной сущности, т. е. в них субстанция еще не имеет своей реальности, а сознание содержит эту субстанцию еще в форме своей собственной непосредственности, и она есть еще лишь воля и знание «этого» индивида, или долженствование некоторой недействительной заповеди и знание формальной всеобщности. Но так как эти модусы сняли друг друга, то сознание ушло обратно во всеобщее и указанные противоположности исчезли. Духовная сущность есть действительная субстанция в силу того, что эти модусы имеют значимость не по отдельности, а только как снятые, и единство, в котором они суть только моменты, есть самость сознания, которая, будучи отныне установлена в духовной сущности, возводит последнюю в то, что действительно, наполнено и обладает самосознанием.