Предмет, таким образом, есть, во-первых, непосредственное бытие или вещь вообще, что́ соответствует непосредственному сознанию; он есть, во-вторых, становление себя иным, его отношение или бытие для другого и для-себя-бытие, определенность, что соответствует восприятию; в-третьих, сущность, т. е. как всеобщее, что соответствует рассудку. Как целое предмет есть заключение или движение всеобщего через определение к единичности, как и обратное движение – от единичности через нее как снятую единичность или определение ко всеобщему. – Следовательно, согласно этим трем определениям сознание должно знать предмет в качестве себя самого. Но все же это не есть знание как чистое постигание в понятии предмета, о котором идет речь, а это знание должно быть показано лишь в своем становлении или в своих моментах с той стороны, которая присуща сознанию как таковому, а моменты подлинного понятия или чистого знания – в форме образований сознания. Поэтому предмет предстает в создании как таковом еще не в качестве духовной существенности, как она только что была определена нами; и отношение сознания к предмету не есть рассмотрение его ни в этой целостности как таковой, ни в форме ее чистого понятия, а есть, с одной стороны, формообразование сознания вообще, а с другой стороны, некоторое число таких форм, которые мы берем в едином целом и в которых совокупность моментов предмета и отношения сознания может быть показана только разложенной на свои моменты.

Таким образом, относительно той стороны постигания предмета, с какой оно имеется в формообразовании сознания, нужно только напомнить о прежних его формах, с которыми мы уже встречались. – Что касается, стало быть, предмета, поскольку он непосредствен, поскольку он есть равнодушное бытие, то, как мы видели, наблюдающий разум ищет и находит себя самого в этой равнодушной вещи, т. е. он сознает свое действование столь же внешним действованием, как он сознает предмет только непосредственным предметом. – Мы видели также, что разум, достигший своей высшей точки, выражает свое определение в бесконечном суждении: бытие «я» есть некоторая вещь. И притом некоторая чувственная непосредственная вещь: если «я» называется душой, то хотя оно и представлено как вещь, но как вещь невидимая, неосязаемая и т. д., стало быть, на деле не как непосредственное бытие и не как то, что подразумевают под вещью. Это суждение, если его понимать так, как оно непосредственно гласит, лишено духа или, вернее сказать, есть сама эта лишенность. Но по понятию своему оно на деле в высшей степени богато духом, и именно это его «внутреннее», которое в нем еще не имеется налицо, выражают оба других подлежащих рассмотрению момента.