— Я тоже пойду! — Гласснер вскочил и схватился за штору, чтобы удержаться на ногах.

Ким твердой рукой усадила его и предложила протрезветь и повиниться: необязательно посыпать главу пеплом, достаточно написать прошение об отставке, которое будет обнародовано в качестве коммюнике в прессе. Форму и содержание письма Белый дом оставляет на его усмотрение.

Гласснер вяло кивнул и попросил разрешения поговорить со мной наедине. Ким оставила нас, и на протяжении получаса он рассказывал мне про своего Джимми. Про свои надежды и сомнения, про опухоль, про свою душевную боль и про нежность к этому вымечтанному сыну, который из всего, что когда-либо создала на земле низость человеческая, был лучшим. Не столько убойный цинизм Куппермана, сколько уязвленная мудрость этого потерявшего ориентиры пьяницы дала мне и отправную точку, и материал, и вдохновение для моей собственной книги.

Через два часа, когда я летела над Атлантикой в вертолете ФБР, Ирвину Гласснеру позвонили из Вашингтона. Вернувшийся из отпуска завотделением диагностики Мемориальной больницы посмотрел результат его последнего сканирования, сравнил с предыдущими и опротестовал заключение. По его мнению, прошло недостаточно времени после впрыскивания контрастного вещества: йод просто не успел дойти до опухоли и затемнить ее. Никакого чуда не произошло, просто рентгенолог поспешил и тем самым невольно дал больному тщетную надежду. Обследование необходимо было повторить.

Ирвин договорился о дате. После этого он повесился на шнуре от шторы с ложного окна, оставив предсмертную записку, в которой просил прощения у Бога, у Джимми, у сына.

Последний, не поверив в самоубийство, потребовал вскрытия.

Оно было сделано и заодно подтвердило отсутствие опухоли в мозгу.

~~~

~~~

— Поначалу мотив у меня был самый простой: правительство требовало результатов. Само клонирование мне удалось, я получил девяносто девять эмбрионов, а вот с имплантацией застопорилось: отторжение, выкидыши. Я был уверен, что все получится, нужно только время… Спецслужбы не верили в меня, я боялся, что мне урежут финансирование или вообще прикроют проект «Омега», уничтожат бесследно все мои труды. Меня приперли к стенке, я должен был им что-то предъявить. В клинике моего фонда лежала молодая женщина из армии, сирота, без семьи, два года в коме. Очень красивая. Один санитар не устоял… Она умерла при родах. У ее ребенка была кровь группы АВ, той же, что и кровь на святынях: я решил, что это знак. Достаточно было исправить в главном компьютере генетическую матрицу Христа, чтобы она совпала с геномом младенца, а изнасилованную женщину превратить в выносившую эмбрион: вот так и родился клон Христа.