Танец, несмотря на то, что это и был похваленный им «жест», также постоянно приходил в противоречие с его намерениями – известен его конфликт с Фокиным по поводу авторства «Жар-птицы», которую Фокин считал своим спектаклем, то есть своею «хореографической поэмой», к которой написал «музыкальное сопровождение» Стравинский[2134]. Последний это учел и спустя почти двадцать лет сообщил: «Фокин был самым неприятным человеком, с которым я когда-либо работал…»[2135] (Стравинский вообще был человек, известный своей злопамятностью)[2136].

Процесс создания им музыки и ощущение собственного творчества у Стравинского были совершенно, если можно так выразиться, постмодернистские – вот это описание, оставленное Ролланом, можно помещать прямо хоть под романы Умберто Эко: «Он пишет ежедневно, независимо от того, пришло вдохновение или нет. Ничто не может сравниться с радостью первого замысла, когда идея, еще животрепещущая, отделяется от своего существа. «Это – почти садистское наслаждение», – говорит он. Когда она начинает выражаться на бумаге, радость уменьшается. А когда произведение готово, оно не существует больше для автора. Оно начинает тогда самостоятельное существование, жизнь, в которой участвует публика, аудитория или читатели, воссоздающие его в свою очередь»[2137]. Тут нужно непременно обратить внимание на то, что Стравинский не ведет вообще никаких разговоров о значении своей музыки, ни об интеллектуальном, ни тем паче социальном, для него создание музыки – это ребус и радость от его решения, ничего более: здесь уже видно, как дышит в нем то новое искусство (и тот новый подход к нему), которому спустя одиннадцать лет Ортега-и-Гассет в своем программном тексте «Дегуманизация искусства» предписал атрибут стремления «к тому, чтобы произведение искусства было лишь произведением искусства»[2138].

Автобиографию, «Хроника моей жизни», написанную в 1935 году, Стравинский разделил на две части – ту, что рассказывает о жизни его до отъезда из Швейцарии в Париж, который случился в июне 1920 года, и после, подчеркивая, таким образом, принципиальную разность этих двух периодов, более не в хронологическом, а, скорее, в идеологическом и эстетическом смыслах. В «допарижский» период своей жизни Стравинский был известен как национальный русский композитор, новатор в той области, которая касалась технической стороны музыки; после он сделался, в полном соответствии с тогдашней модой, космополитом, занятым решением парадоксов, которые представляет в большей степени не композиционная техника, а логика – и идеология.