— Следующий номер нашей программы — секс по ту сторону «железного занавеса»! — объявляет конферансье в темно-синем смокинге. — Фрейлейн Хильда, недавно покинувшая красную Германию, избравшая свободу!

— О, это что-то новое! — восклицает Дрейк. — Раньше такого номера не было. Значит вы, Питер, напрасно обвиняете Стентона в отсутствии воображения. Вы просто заритесь на его место, приятель!

Ему явно нравится приписывать мне собственные умозаключения, и поскольку было бы грешно лишать его этого удовольствия, я ограничиваюсь следующим замечанием:

— Воображением, сэр, вероятно, обладает фрейлейн Хильда, а не Стентон. Держу пари, что она с этим своим эмигрантским номером уже несколько лет кочует по ночным клубам Сохо.

— Это не имеет значения, — ворчит рыжий, устремляя свой взор на даму, уже появившуюся на дансинге. — Во всяком случае, это оригинально.

Вид бездомной бродяжки весьма невзрачный. Она одета в грубую спецовку синего цвета. На голове платок. Очевидно, в Лондоне так представляют себе людей, живущих по ту сторону «железного занавеса». «Потерпевшая» оставляет возле стула свой эмигрантский чемоданчик и начинает с ходу снимать с себя свою простонародную одежду, чтобы показать, что у нее под платьем. Под платьем оказывается очень белое и очень пышное тело молодой женщины, весьма подвижной и изворотливой в демонстрации двусмысленных и откровенно бесстыдных телодвижений.

Поломавшись в голом виде сколько влезет, так что зрители смогли досконально, во всех деталях, изучить ее телосложение, женщина открывает чемоданчик, и начинается стриптиз наоборот, то есть одевание. Только на этот раз она надевает на себя лучший модный наряд в самом шикарном варианте, так что по окончании процедуры перед нами предстает изысканно одетая дама — неоспоримое вещественное доказательство преимуществ западного мира.

— Не дурна… — заключает рыжий, когда бедная эмигрантка направляется за кулисы, — и пышна в меру. Откровенно говоря, в ней больше секса, чем в Линде. Боюсь, мой друг, что я больше не смогу вернуться к худым… То ли это пресыщение… то ли ностальгия… Она мне напоминает Бренду…

Он делает знак Стентону, который как раз в это время проходит мимо нашего столика:

— Будьте любезны, дорогой, пригласите эмигрантку за наш столик…

— Эмигрантку, сэр? Да она за всю свою жизнь ни разу не выезжала из Лондона!

— Тем лучше. Значит, не потребуется переводчик.

Повернувшись ко мне, Дрейк поясняет:

— Я это делаю главным образом в ваших интересах. В конце концов, она ведь бедная горемыка вроде вас, или же играющая такую роль, что, в сущности, одно и то же.