Переулок привел к стене с бойницами. В ней были полукруглые ворота. У ворот светилась окошечком и открытой дверью фанерная будка. На пороге сидел вахтенный. Владик узнал вчерашнего усатого дядьку, которому попало от дяди Миши за ротозейство.

– Здрасте, – нерешительно сказал Владик.

Дядька встал. Он, кажется, обрадовался.

– Здравствуй, летун! Владик Арешкин, да? Проходи. Велено пускать в любое время дня и ночи.

– А дядя Миша… он еще здесь?

– А куда он денется? Он со своим экипажем в клубе днюет и ночует!

В каземате с корабельным имуществом были все трое. Дядя Миша у столика под ярким фонарем листал большую книгу (наверно, вахтенный журнал). Зуриф сидел на ящике и заплетал конец толстого троса. Лариса чистила подвешенный к ржавому крюку небольшой корабельный колокол. И напевала:

Но видно было, что никакая тоска ее не берет, а наоборот, настроение прекрасное.

– А, птичка вечерняя! – сказала она.

Зуриф сказал:

– Привет, дорогой! Привет, спаситель!

Дядя Миша поднял голову от журнала.

– Владик? Здравствуй… Ты с зонтиком или без? Как жизнь?

– Здравствуйте. Зонтик в мастерской, поэтому я без… – ответил Владик. – А так… жизнь ничего.

Это были хорошие люди, добрые люди, но рассказывать им печальную историю Владик не хотел. Во-первых, он боялся опять расплакаться. Во-вторых… по правде говоря, было стыдно. Ведь Гоша погиб из-за него. Из-за его легкомыслия и глупости. Признаваться в этом было мучительно… Да и разговор мог затянуться, а Владик хотел только одного: скорее узнать про таинственную бухту.

– Я по делу, – сказал он. – Мы с ребятами поспорили: есть на нашем берегу бухта Синекаменная или нет? Один… мальчишка говорит, что есть, а больше никто не слыхал. А вы про нее случайно не знаете?

Дядя Миша улыбнулся:

– Случайно знаем. Слышали… Лариса, приготовь гостю чайку, да и нам заодно… Слышать-то слышали, да только ведь это легенда… Ты садись.