Это всё были важные победы, силой одержанные над правой стороной и двором. Но и это еще не успокаивало патриотов в виду угрожавших им, по их мнению, опасностей. Сорок тысяч пруссаков, столько же австрийцев и сардинцев, приближавшихся к границам; двор, по всему действовавший заодно с неприятелем, не применявший никаких мер для усиления армий и возбуждения нации, а напротив, расстраивавший посредством вето распоряжения Законодательного собрания и на деньги, предоставляемые на его содержание, вербовавший себе приверженцев; генерал, которого не считали способным присоединиться к эмиграции и выдать Францию, но который очевидно был готов поддержать двор против народа, – все эти обстоятельства пугали и глубоко волновали умы. «Отечество в опасности!» – таков был общий клик.

Но как предотвратить эту опасность? Вот в чем была трудность. Мнения не сходились даже насчет причин. Конституционалисты и сторонники двора, перепуганные настолько же, насколько и патриоты, приписывали эти опасности одним крамольникам, боялись только за одну королевскую власть и видели опасность лишь в несогласии. Патриоты, напротив, видели опасность исключительно в иностранном нашествии и обвиняли в ней один только двор, его отказы, медлительность, тайные происки. Петиции сыпались перекрестным огнем. Одни во всем винили якобинцев, другие – двор, обозначаемый разными названиями: то дворец, то исполнительная власть, то вето. Собрание всё выслушивало и отсылало к Чрезвычайной Комиссии двенадцати, на которую давно уже была возложена обязанность приискивать и предлагать средства к спасению. Ее проекта ждали с нетерпением. Пока же угрожающие афиши были вывешены на всех стенах; газеты, не менее смелые, только и говорили, что о принудительном отречении от престола и низложении короля. Это составляло предмет всех разговоров, и лишь еще в собрании соблюдалась некоторая умеренность. Там нападки на королевскую власть оставались только косвенными. Так, например, было предложено отменить вето для декретов, вызванных особенными обстоятельствами; несколько раз заходила речь о личном содержании короля, о преступном использовании назначаемой для него суммы, говорили даже о сокращении ее или подчинении гласной отчетности.

Двор никогда не отказывался исполнять настоятельные требования собрания о материальном усилении средств к защите – он не мог бы этого делать, не компрометируя себя слишком открыто, притом ему не могло быть страшно численное усиление армий совершенно, по его мнению, расстроенных. Народная партия, напротив, требовала необычайных средств, изобличавших великое решение и часто дававших победу самому отчаянному делу. Эти-то средства и придумала Комиссия двенадцати после долгих трудов и предложила собранию. Она остановилась на следующем проекте.