Таким образом, якобинская партия, найдя себе сторонников в лице Паша и Монжа, равнодушного идеолога в Тара, но непреклонного противника в Ролане, который привязал к себе Лебрена и Клавьера и часто склонял на свою сторону и остальных, еще не заправляла всем государством и часто повторяла, что при новых порядках из старого убыл только один король, а помимо этой разницы кругом всё тот же деспотизм, те же интриги, те же измены. Якобинцы говорили, что революция завершится вполне и бесповоротно лишь тогда, когда будет уничтожен тайный двигатель всех махинаций и затруднений, заключенный в Тампле.

Из вышеозначенного видно, какими силами обладали различные партии и в каком состоянии была Французская революция в момент начала процесса Людовика XVI. Сам он со своей семьей всё еще жил в главной башне Тампля. Коммуна, заведовавшая распределением вооруженных сил и столичной полицией, должна была стеречь и Тампль, и ее-то тревожной, подозрительной, невеликодушной власти была подчинена королевская семья. Будучи в руках людей, стоявших по развитию несравненно ниже тех, из кого состоял Конвент, эта несчастная семья не могла ожидать ни умеренности, ни внимания, которыми отличаются воспитанные и цивилизованные люди в отношении к тем кто попал в беду.

Семью сначала поместили в малой башне, но потом перевели в большую, рассудив, что надзор там будет легче и вернее. Король занимал один этаж, королева и принцесса с детьми – другой. Днем им позволяли сходиться и проводить вместе печальные часы заточения. Один только слуга выпросил позволения последовать за ними в их темницу: это был верный Клери, который, спасшись от резни 10 августа, возвратился в Париж, чтобы служить в несчастье тому, кому он некогда служил в блеске неограниченного могущества. Он вставал до рассвета и не давал себе отдыха, чтобы заменить бесчисленных слуг, столь недавно окружавших его повелителей. Завтрак подавался в девять часов в комнате короля. В десять вся семья собиралась у королевы. Там Людовик XVI занимался уроками сына. Он заставлял дофина учить наизусть по нескольку стихов из Расина и Корнеля и преподавал ему первые понятия о географии – науке, которой сам занимался когда-то с большой любовью и успехом. Королева, со своей стороны, занималась образованием дочери, потом вышивала с сестрой.

В хорошую погоду в час пополудни всю семью выводили в сад подышать воздухом и погулять, но недолго. Пленников всегда сопровождали несколько членов муниципалитета и дежурные офицеры, и между ними попадались то человечные и растроганные лица, то жесткие и презрительные. Неразвитые люди редко бывают великодушны, они не прощают величию, как только оно пало. Достаточно представить себе грубых ремесленников, невежд, сделавшихся повелителями этой семьи, в душе ругая себя за то, что долго терпели ее власть и питали ее роскошь, чтобы понять, какой низкой мести она нередко подвергалась. Часто король и королева вынуждены были выслушивать жестокие слова и встречали на стенах дворов и коридоров надписи, выражавшие ненависть, которую прежнее правительство, может быть, заслуживало, но которую ни Людовик XVI, ни его жена не могли внушить своими действиями.