В эту минуту правая сторона, поддержанная Равниной, начала брать верх во всех решениях. Ее стараниями в президенты был выбран Ласурс, один из самых горячих ее депутатов, и она имела за собой большинство, то есть легальность – слабое средство против силы, которая этим только еще более раздражается.

Муниципальные власти, потребованные в Конвент, смело представили реестры своих совещаний и как будто ждали, что их постановления будут одобрены. Постановления гласили: 1) Генеральный совет объявляет себя в состоянии революции, пока не будет обеспечено продовольствие; 2) комитет для сношений с сорока тысячами муниципалитетов будет состоять из девяти членов и безотлагательно начнет свою работу; 3) двенадцать тысяч экземпляров петиции против двадцати двух будут отпечатаны и разосланы; 4) наконец, Генеральный совет будет считать себя оскорбленным каждый раз, когда один из его членов окажется преследуем за свои мнения. Последнее постановление имело целью оградить Марата.

Едва закончили чтение реестров, Робеспьер-младший потребовал, чтобы муниципальные чиновники были объявлены почетными гостями. Правая сторона восстает против этого; Равнина колеблется и замечает, что опасно оказать неуважение муниципальным чиновникам в глазах народа, отказывая им в такой ничего не значащей почести, в которой не отказывают даже простым просителям. Среди этих бурных прений заседание продолжается до одиннадцати часов вечера; правая сторона и Равнина удаляются, и остаются только сто сорок три члена Горы, которые и объявляют членов парижского муниципалитета почетными гостями. В этот день коммуна, объявленная клеветницей, отвергнутая большинством, принятая с почетом лишь Горой и трибунами, должна была быть глубоко рассержена и стать центром всех желавших разбить власть Конвента.

Марата наконец предали Революционному трибуналу, и обвинение его состоялось по милости правой стороны, увлекшей и Равнину. Всякое энергичное движение делает честь партии, борющейся против более сильного противника, но ускоряет ее падение. Жирондисты, мужественно преследуя Марата, только подготовили свой конец. Сущность обвинительного акта состояла в том, что поскольку Марат в своих листках призывал к убийству, резне, унижению и роспуску Национального конвента, то следует обвинить его декретом его и предать Революционному трибуналу. Якобинцы, кордельеры, все парижские агитаторы всполошились и вступились за «сурового философа, сложившегося в школе несчастия и размышления, соединявшего с огненною душою великую прозорливость, глубокое знание человеческого сердца и умение распознавать изменников на триумфальной их колеснице в ту минуту, когда глупые народы еще курят им фимиам». «Изменники! – восклицали они. – Изменники уйдут, а слава Марата только начинается!»