Хотя состав трибунала еще не был таким, каким стал впоследствии, тем не менее Марата он осудить никак не мог. Прения продолжались едва ли несколько минут. Подсудимый был оправдан единодушно, при рукоплесканиях многочисленной толпы, сбежавшейся на суд. Его немедленно окружает несметная толпа женщин, санкюлотов с пиками и вооруженных отрядов секций. Два муниципальных чиновника открывают шествие. Марата хватают и несут в Конвент, чтобы посадить его на депутатское место. Увенчанного дубовым венком, его с триумфом вносят в залу на руках.

Один из несших его саперов отделяется от прочих, подходит к решетке и говорит: «Гражданин президент, мы привели вам доброго Марата. Марат всегда был другом народа, и народ всегда будет другом Марата. Если голова его должна пасть, то голова сапера падет прежде!» Произнося эти слова, ужасный сапер размахивает топором, а трибуны оглушительно ему аплодируют. Он просит, чтобы всему шествию было дозволено пройти через залу. «Я спрошу мнения собрания», – отговаривается президент Ласурс, приведенный в ужас этой безобразной сценой. Но толпа не дожидается разрешения и со всех сторон вторгается в залу. Женщины и мужчины рассыпаются по ней, и некоторые даже садятся на пустые места, покинутые депутатами, возмущенными этим зрелищем.

Наконец появляется Марат, переданный с рук на руки, осыпанный рукоплесканиями. Он переходит в объятия своих товарищей, которые обнимают его с изъявлениями живейшей радости. Насилу вырвавшись, Марат взбегает на кафедру и объявляет законодателям, что возвращается к ним с чистым сердцем, оправданным именем и готовый умереть для защиты свободы и прав народа.

Новые почести ожидали его в Клубе якобинцев. Женщины приготовили множество венков. Президент подносит ему один из них; четырехлетний ребенок, поставленный на стол, кладет ему на голову другой. Но Марат с дерзким пренебрежением отстраняет венки руками. «Граждане! – восклицает он. – Негодуя на злодейскую фракцию, изменявшую Республике, я хотел разоблачить ее и затянуть ей петлю на шее; она прикрылась тем, что издала обвинительный декрет против меня. Я вышел победителем. Фракция унижена, но не задавлена. Не занимайтесь же триумфами, защищайтесь лучше с той же восторженностью. Я слагаю с себя поднесенные вами два венка и приглашаю своих соотечественников дождаться конца моей карьеры, прежде чем награждать меня».

Громкие рукоплескания приветствуют эту скромную и в то же время наглую выходку. Нарадовавшись вдоволь, якобинцы спешат продолжать свои всегдашние рассуждения о том, как очистить правительство и изгнать из него изменников. Для этого предлагается составить список чиновников всех ведомств и отметить имена заслуживших отставку. «Пришлите мне список, – говорит Марат, – и я отберу тех, кого надо прогнать, и тех, кого следует удержать, а потом дам знать министрам». Робеспьер немедленно отмечает, что министры почти все являются сообщниками виновных; что они не послушаются общества и лучше обратиться к Комитету общественной безопасности, стоящему по своей должности выше исполнительного совета; что общество не может компрометировать себя сношением с министрами-предателями и лихоимцами. «Это пустые доводы, – возражает Марат презрительно. – Такой непорочный патриот, как я, может сноситься хоть с чертом; я обращусь к министрам и от имени общества потребую, чтобы они отвечали».