Мысль о Гоше пришла трем директорам – Баррасу, Ревбелю и Ларевельеру. Однако искусный в интриге и вмешивавшийся во всё Баррас, который в этом новом кризисе хотел взять на себя всю честь исполнения, написал Гошу без ведома своих сотоварищей и просил его вмешательства в приготовлявшиеся события. Гош не колебался. Представлялся самый удобный случай направить к Парижу войска. В настоящее время Гош с неусыпным рвением трудился над подготовкой новой экспедиции в Ирландию; для надзора за приготовлениями к ней, производившимися на острове Тексел, Гош сам отправился в Голландию. Он решил отделить от армии Самбры-и-Мааса 20 тысяч и направить их на Брест. Их легко было остановить на высоте Парижа и применить для надобностей Директории.

Гош предложил даже большее: нужны были деньги – как для похода, так и для насильственного переворота; искусной мерой он обеспечил источник. Политическое существование провинций между Маасом и Рейном оставалось неопределенным до заключения мира с императором. Они не были, подобно Бельгии, разделены на департаменты и присоединены к Франции; они имели военное управление и находились в ведении Гоша, который, весьма благоразумно управляя ими, хотел их преобразовать в республиканском духе и, в случае если бы нельзя было добиться полного их присоединения к Франции, образовать из них Цисренанскую республику, которая была бы привязана к Французской, как дочь к матери. Для управления страной и сбора контрибуций, налагаемых как по эту, так и по ту сторону Рейна, Гош учредил в Бонне особую комиссию. Два миллиона и несколько сотен тысяч франков находилось в ее кассе. Генерал воспретил передавать их в кассу армии, так как тогда они попали бы в распоряжение казначейства и были бы, возможно, обращены на предметы, посторонние нуждам армии. Он велел выдать жалованье отправляемым во Францию войскам, остальную же часть, около двух миллионов, сохранить для будущего; или с целью предложить их Директории, или употребить на приготовления к экспедиции. Это отступление от правил Гош делал из-за своей преданности республике: молодому генералу, более чем кому-либо другому, представлялись случаи обогатиться, и тем не менее он оставался беден. Притом, делая это, Гош думал, что исполняет приказания не только Барраса, но также Ларевельера-Лепо и Ревбеля.

После открытия новой сессии прошло уже два месяца; была середина июля (конец мессидора). Предложения, вырабатываемые в клубе Клиши и вносимые затем в Совет пятисот, не прекращались, и готовилось новое, которому роялистская фракция придавала большое значение. Закон об организации национальной гвардии не был еще выработан и утвержден; он только был включен в конституцию как один из принципов. Члены клуба Клиши желали подготовить силу, которую могли бы противопоставить армиям, и вооружить молодежь, поднятую в вандемьере против Конвента. Для того чтобы представить план организации национальной гвардии, они назначили комиссию, а президентом и докладчиком выбрали Пишегрю. Финансовая комиссия вновь подняла предложения, отвергнутые Советом старейшин, попробовав придать им другой вид. Как бы ни были опасны эти предложения пятисот, они менее пугали коалицию трех директоров, чем заговор, во главе которого они видели знаменитого генерала, и который, как они предполагали, получил обширные разветвления в обоих советах. Решившись действовать, они хотели сначала произвести некоторые перемены в правительстве, которые считали необходимыми, чтобы придать государственной администрации больше однородности и чтобы течение дел приняло более твердый и решительный характер.