Министр полиции Кошон, хоть и не пользовался благосклонностью роялистов после ареста трех агентов претендента и своего циркуляра к избирателям, тем не менее был вполне предан Карно. А потому Директория, имея в виду свои настоящие планы, не могла оставлять полицию в руках Кошона. Военный министр Петье пользовался у роялистов известностью и был преданной креатурой Карно; его тоже следовало отстранить, чтобы между армией и большинством Директории посредником не состоял враг. Министр внутренних дел Бенезек, превосходный администратор, осторожный и преклоняющийся перед силой льстец, не был опасен ни для одной партии; но его подозревали вследствие известных склонностей и снисходительности к нему роялистских газет. Его также хотели сменить, хотя бы только для того, чтобы назначить на его место более верного человека. К морскому министру Трюге и министру иностранных дел Делакруа питали полное доверие, но директоры желали их сменить в интересах администрации. Трюге служил мишенью нападкам роялистской фракции и отчасти заслуживал их своим высокомерным и раздражительным характером. Это был благородный и даровитый человек, который, однако, не проявлял должного внимания и снисходительности к людям, что необходимо делать, находясь во главе большой администрации. К тому же его можно было успешно использовать по дипломатической части; он и сам желал занять в Испании место генерала Периньона, дабы иметь возможность содействовать этой державе в ее обширных замыслах относительно колоний. Что до Делакруа, он доказал впоследствии, что может хорошо управлять департаментом, но у него не было ни достаточно личного достоинства, ни необходимого образования, чтобы служить представителем Республики перед европейскими державами.

Сверх того, директоры желали поставить во главе министерства иностранных дел другое лицо: это был Талейран. Увлекающийся ум госпожи де Сталь почувствовал особое расположение к холодному, остроумному и глубокому уму Талейрана. Она способствовала его близости с Бенжаменом Констаном, последнему же поручила познакомить его с Баррасом. Талейран сумел расположить к себе Барраса, и сумел бы это сделать и с более проницательной личностью. Будучи представлен Баррасом Ларевельеру, он смог понравиться честному человеку так же, как понравился «пропащему». Талейран всем показался человеком весьма достойным сожаления: ненавистный эмиграции как сторонник революции, непризнанный патриотами как бывший аристократ, он казался жертвой одновременно и своих убеждений, и своего происхождения. Решено было, что его назначат министром иностранных дел. Тщеславие директоров было польщено возможностью привязать к себе такого сильного человека; кроме того, они поступали дальновидно, вверяя иностранные дела человеку просвещенному, ловкому и имевшему личные связи со всей европейской дипломатией.