Жан всю ночь жег спину, зарастал коркой… Что может теперь отколоть Жан, когда до него доехало: со мной надо вести осторожней! Какой из него стратег? Ружье не отнимешь из-за этого тигра. Я не верил по-прежнему ни в какого тигра. Но в нем был аргумент насчет ружья. При Гриппе Жан не посмеет в меня стрелять. Может отчудить в том же духе, что сегодня. Ну, немного позамысловатее. Не боялся я Жана, не сомневался уже, что его одолею. Пусть Гриппа хотя бы держит нейтралитет. Ясно, у них свои отношения. Не все золото, что блестит. У меня же был еще один враг, он мной уже овладел, - холод. Мне могло быть жарко и во льдах, как на Шантарах. Но в меня проникал холод от плохого взгляда. От злобы человека, если он преображался, меня трясло, я околевал. А тут ледник, Сихотэ-Алинь. Я не знаю отсюда дороги, не представляю, как останусь один… В конце концов плюнул на браконьеров и на предостережение Гриппы. Надо выспаться, лег у самого костра - и проснулся живой.

Утро пошло, как с бетховенского листа: вода, что хрусталь; видишь, как в ней тянется спиннинговая леса; бьющаяся у ног форель-”каменка”, вся в красных крапинках. Изогнутая выступами, Хута неслась, пенясь, рассекая каньон, заметная с высоты во всех своих немыслимых поворотах. Отсутствие Жана, Хута сблизили меня с Гриппой, как возле рыбацкого пирса, за вязанием сетей. С курением он вроде переборол себя окончательно. Уже не обращал внимания, что я зажигаю одну от другой сигареты. Может, он сам ждал этого случая, чтоб поговорить? Я признался, что пишу, - и это не баловство, а профессия. Гриппа, не удивившись, ответил: «Вон Варя глотает книги, как ты сигареты». Он поддержал идею жить на маяке. Правда, был не уверен, что мне удастся удержать Тую. С Туей, вынудив ее себя любить, я наступлю Жану на пяту. Жан готов под любого ее положить. Даже его, Гриппу, просил сделать из Туи женщину. Немало ее потискали на ставниках! Но она ждала своего героя. Туя - характер, вроде Вари. Но отец для нее - ореол. Рано или поздно, а будет так: они уйдут в тайгу, а не в пансионат. Жан идейный борец, у него с Туей своя судьба. А какая может быть судьба с Грушей? Груша во всех ипостасях: мать, жена, служанка. Ей 30 лет, разве она старая? Будет тебе ноги мыть и воду пить, Груша! А захочешь бабу или девку, - или их мало в Усть-Орочах? Там можно ебать хоть прямо на мостках. Остальные будут стоять и глазеть, пока всех не переебешь, если сможешь… Не хотел ему возражать насчет Туи. Мало ли что можно предсказать? Не все так сбывается. Посреди разговора, заметив, что уже темнеет, я поинтересовался невзначай: какой дорогой мы будем возвращаться? Через сопку или в обход? Гриппа ответил, что надо подгадать к «колхознику». Через неделю-полторы будет обратный рейс в Ванино через Усть-Орочи. Жан все узнает. Гриппа показал на тайгу: «Видишь мост? За ним три голубые ели? Если по их створу идти, выйдешь на железнодорожный тупик. Самая длинная, но верная тропа. Сейчас тигр там сидит». - «Ничего себе тропка!» - «Жан к ночи снимет тигра». Я засомневался: ружье протекло, а вдруг прибережет до конца рыбалки? «Тигр, - успокоил меня Гриппа, - если сразу не разорвет, сдается». Мы ели мелкий частик, пили чай из термоса, я смотрел на Хуту, уже золотящуюся от закатного солнца, еще не зная, что сегодня открою и полюблю ночную Хуту. «Е…ый стыд!» - сказал Гриппа про Жана, когда тот лажанулся прошлой ночью. А что Гриппа подумает про меня? Через 3-2 - уже через час? То, что он скажет вслух, я услышу.