Вообще, без всех накопленных проекций своего тела – без искусственного инвентаря, без жилища, одежды и орудий самозащиты культурный человек чувствует уже лишение, на подобие повреждения своего организма. Все проекции – орудия как бы органически уже включены в его физическое «я», и без них он становится своего рода инвалидом.

Что же должно произойти с человеческим сознанием, включающим в систему своего психофизического «я» какое-либо внешнее орудие? Это орудие, конечно, не его орган; это и не действительное продолжение его органа. Камень или палка, взятые в руку, или надетая на тело одежда, не изменяют физической структуры тела. Но функционально организм, все-таки, претерпевает изменение во время этого акта. Рука с дубиной или без дубины вызывает в обоих случаях не одинаковую иннервацию. И таким образом, без сопутствующего телесного изменения психофизический центр человека при употреблении культурных проекций как бы «сдвигается».

Каждое живое существо определенно ощущает всего себя, свое положение в природе и связь с окружающим, как бы это ощущение ни было примитивно. Но совершенно не то получается с культурным человеком, у которого центр сдвинут в силу функций, не имеющих параллельных органических приспособлений. И верховный возглавитель этого «я» – сознание тоже обладает уже сферой не действительного органического «я», а искусственно-расширенного. Это есть уже сознание не просто человека, a «человека-вещи».

А отсюда, из нарушенного психофизического равновесия, должны возникнуть и новые психические проявления, чтобы приспособить человека к новым условиям.

Прежде всего появляется обостренное и расширенное ощущение «собственности». Среди прочих животных, к которым примыкал докультурный человек, чувство собственности встречается только на предметы питания, на жилище, иногда на пространство, в пределах коего животное живет или охотится. Но чувство собственности на орудия создает уже совершенно новый вид реакций и непрерывно растет по мере роста культуры. Нормальное чувство собственности у животных всегда имеет предел в силу определенных потребностей организма; у культурного же человека подобного предела быть не может, так как все проекции тела – орудия ему потенциально необходимы, сколько бы их ни было. Жадность к новым приобретениям у культурного человека растет без отношения к действительным потребностям; и эти потребности корректирует уже не сам организм, а совершенно новый фактор – чисто психологического порядка: страх за возможность утери новых искусственных органов.