В общем, вся область музыки, живописи и пластики, включая художественный танец, – в своем эстетическом познании внешнего мира соответствует в научном знании предметам механики и физики в их изучении пространства, времени, движения, силы, звука, света и других агентов внешней природы. Однако, в то время как научно-рассудочное знание в этой области является чисто внешним, необходимым в целях приспособления человека к окружающей среде, художественное познание преодолевает органическую субъективность не формально-рассудочными обобщениями, а типами и идеями, воспринимаемыми сознанием всего культурного человечества, что дает этим типам и идеям соборную объективность.

Наряду со всеми приведенными областями художественного творчества самой высшей, разумеется, нужно считать эстетическое слово, образующее сферу поэзии и художественной прозы. В нем основным предметом познания служит по преимуществу не внешняя сторона мира, а внутренняя: жизненные процессы, индивидуальная психика и социальная жизнь.

Как и другие искусства, но гораздо разнообразнее, художественное слово также строит свои обобщения в идеях и типах; но оно покрывает собой в известных пределах и предметы познания других областей творчества. Эстетическое пространство, время, материя, сила, движение не представляют здесь основного объекта познания; но в качестве художественного фона они необходимы для полноты словесных картин. Музыкальные идеи звучащего времени и движения слишком бедны в сравнении с многообразием художественного слова; точно так же бедны идеи живописи, пластики. Поэтому те творцы словесно-прекрасного, которые слишком долго останавливаются на живописании фона действия, а не самом действии, совершают ошибку, изменяя более высоким задачам изображения жизни. Про таких авторов можно сказать, что у них тяжесть гармонического аккомпанемента подавляет мелодию. То же самое наблюдается и у авторов, ставящих на первый план в развитии действия не внутренне-жизненные силы, а случайные пространственно-временные сцепления обстоятельств. Их произведения никогда не могут стать действительно прекрасными, так как главная цель эстетического слова – обнаружить в мире психическую сущность, а не временно-пространственные отношения.

Как в музыке и в пластике, время и пространство сохраняют в художественном слове свои органические признаки. Здесь нет времени безразличного, формального, математического; есть только время существенное и не существенное; есть гигантское пространство на расстоянии нескольких ответственных шагов и есть жалкая близость между далекими звездами.