— У князя Банфи готовится бал? Какая насмешка! Сейчас, весною, запираться в княжеских хоромах, сколь бы они ни были прекрасны! Я, друзья мои, лучшим светильником считаю эту луну, которая сейчас восходит! Самые лучшие стены — глицинии, которые нас здесь окружают! Самый роскошный потолок — звездное небо, раскинувшееся над Бароти. На прошлой неделе Лаци умолял меня поехать с ним в Будапешт, но я отказалась! Я хочу жить в деревне, пусть даже простой крестьянкой, и каждый день обручаться с природой, открывая ее дикие и чарующие тайны.

— И природа вам признательна…

Ласло не слушал, что еще говорил Бодроки. Когда это он просил Иолан поехать с ним в Будапешт? На самом деле, месяца четыре назад у них произошла ссора: Иолан хотела продать кусок земли возле Фанкала, чтобы они могли поехать в Будапешт, заказать для нее новые туалеты и немного поразвлечься, но он не согласился на это. Однако как ловко Иолан умела заставить себя слушать. Как лгала, какие пышные театральные фразы произносила! Как красиво изгибалась ее длинная шея, когда она откидывала голову назад и громко и мелодично смеялась, как грациозны были ее руки, играющие веером. Даже ее слишком большой нос обретал что-то величественное. Не будь у Иолан такого носа, уж конечно барон, ее отец, не отдал бы дочь за него, графа Ласло Бароти, менее знатного, бедного, маленького, тучного человечка. Но в те времена Иолан была худой и смуглой, с длинной, как у цапли, шеей, а ее лицо из-за длинного носа казалось каким-то вытянутым; она лихо скакала на лошади и ошеломляла отца расходами. Старик был болен, он боялся, что умрет и эта некрасивая девушка, смахивающая на мальчишку, пустит по ветру все его богатство. Претендентов на ее руку было не так уж много. В доме у отца Иолан бывало мало народу, он жил бирюком и считал, что огромное приданое дочери должно прельщать женихов больше, чем ее внешность. Он быстро выдал ее замуж за Ласло. «Этот разорившийся граф всю жизнь будет признателен своей некрасивой жене за ее приданое», — решил он.

Но после свадьбы Иолан перестала вести себя как мальчишка. Она приобрела грацию, пополнела, кожа ее побелела, она стала со вкусом одеваться. Ей надоел затворнический образ жизни, который она вела сначала в монастыре в Будапеште, где она воспитывалась, а потом и в доме отца. Она подняла бунт. Такого количества гостей, как в имении Бароти, не бывало ни у кого по всей округе.

А потом, а потом и началось…

— Ласло, дорогой, ты увидел новую комету? — прервал его размышления звонкий, насмешливый голос жены.