Шаг за шагом гражданское зодчество завоевывает позиции, задает тон в строительстве. В известной мере этому способствовало правительство. Москва украшается великолепным Теремным дворцом, строятся в Кремле здания приказов. Против царской резиденции вырос капитальный Гостиный двор. Для иностранных представителей соорудили весьма выразительное по архитектурным формам здание с богатым интерьером. Любимые загородные усадьбы царского семейства — Измайлово, Коломенское — превращаются в дворцовые ансамбли. Особенно прославился деревянный дворец в Коломенском, построенный зодчими Семеном Петровым и Иваном Михайловым. Его именовали «восьмым чудом света». Знать и богатое купечество заказывают каменные постройки не только в Москве, но и в других городах. Характерным для эпохи было возведение в Пскове палат купцов Поганкиных. Палаты напоминали крепость. Тут располагались контора, склады и жилье этого семейства, от которого многое зависело в жизни города.

Довольно широко осуществлялись градостроительные работы, в частности, на южных рубежах государства. Вопреки долго бытовавшему мнению о хаотической, неорганизованной застройке тогдашних русских городов в настоящее время все больше сторонников приобретает иная точка зрения. Она сводится к признанию определенной градостроительной системы со значительной долей регулирования со стороны властей, применением разнообразных приемов измерения расстояний, площадей, высот, а также расчета необходимых возможностей для поселения жителей в соответствующем месте.

В области живописи господствовали каноны иконописания. Они давали себя знать не только в сугубо религиозных по содержанию росписях церквей, но также в изображении человеческого облика. Ведь православная церковь не признавала «натуры», почиталось греховным делом рисовать обнаженное тело. Талантливыми живописцами были Симон Ушаков, Иван Салтанов. В среде художников уже просыпалось чувство неудовлетворенности, они искали пути к преодолению устоявшихся канонов. Так, С. Ушаков в иконе «Великий архиерей» (1657 г.) решительно порвал с традиционной манерой. Вместо стандартнострогого лика на зрителя смотрит прекрасное, одухотворенное лицо живого человека. Вместо пугающе темных тонов — рельефность изображения, реалистический контраст света и тени. Школа Ушакова оказала сильное влияние на русскую живопись того времени. Порой религиозная символика смыкалась с картинами повседневной жизни, отраженными на иных иконах и фресках. Случалось и так, что библейско-евангельские сюжеты в действительности использовались живописцами для осуждения социального зла и его носителей. Реставрированные не так давно фрески Костромского Ипатьевского монастыря помещают человека в царской короне в котел с кипящей водой. На иллюстрации одной из рукописей — купец-сребролюбец, считающий деньги, изображен в личине нечистой силы. В росписях церкви Ильи Пророка в Ярославле мастера нашли место для земного глобуса, экватора и меридиана, предметов явно не традиционных. Иконописные изображения исторических личностей (например Дмитрия Донского) позволяют говорить о том, что работе мастеров предшествовало знакомство с письменными источниками, ей также сопутствовало глубокое идейное осмысление фактов прошлого.