Вот оно, торжество убожества: обрушиться с вершины самой близкой надежды на счастье. И в этой лютой каре Пророк открывает нам предел Божия гнева: дай им, Господи: что Ты дашь им? дай им утробу нерождающую[838]. И потому, поскольку мы уже представляем собой человека (то есть мы одушевлены, оживотворены в утробе), но сами мы еще не можем этого сделать, родители наши имеют все основания сказать за нас и о нас: бедный он человек, кто избавит его от сего тела смерти[839]? — ибо и сама утроба есть тело смерти, если нет избавителя. Им должен стать Тот, Кто сказал Иеремии: прежде чем Я образовал тебя во чреве, Я познал тебя и прежде нежели ты вышел из утробы, Я освятил тебя[840]. Мы не знаем с достоверностью, существовали ли какого-либо рода лодки или судна для рыбной ловли или для передвижения по воде, прежде чем Бог сообщил Ною совершенную форму его Ковчега[841]. То слово, которым Дух Святой называет у Моисея Ковчег, есть общее название для всех видов лодок, Thebah, и это же слово употребляет Моисей для той посудины, в которую сам он был положен, говоря, что мать его положила его в камышовый ковчежец[842]. Но что мы знаем с достоверностью, это то, что у Евы не было Повитухи, когда она рожала Каина, так что она по праву могла сказать: вот, Possedi virum a Domino, Приобрела я человека от Господа[843], полностью, исключительно от Господа; Это Господь даровал мне зачать, это Господь влил душу живую в зачатое мною, это Господь привел в мир то, что Сам оживотворил; не будь всего этого, Ева могла бы сказать: Тело мое было лишь домом смерти, но Domini Domini sunt exitus mortis, но Господу Богу принадлежат исходы смертные.