— Вы пришли сюда обсудить мой внутренний мир? — с деланной усмешкой поинтересовался полковник.

— И даже сейчас вы вынуждены делать выбор каждый день. Не между хорошим и еще лучшим поступком, а чаще всего меж совсем паршивым и «куда ни шло», потому что рамки ваших действий определяет жесткая внешняя сила, которой вы обязаны беспрекословно подчиняться, чтобы однажды не вывалиться из благополучной зоны. Оттуда, где ваши дети вне опасности, ваша жена вам улыбается, ваша совесть дает вам спать по ночам.

— Давайте ближе к вашему вопросу… Чем я могу вам помочь? — едва приметно занервничал Юрецкий и механически потянулся за сигаретой.

— Вы являетесь проводником очень мощных сил. Вы должны это сознавать. Мимоходом, походя, даже не заметив этого, вы вышвырнули из зоны благополучия двух маленьких детей и одну несчастную мать… Я не знаю, что совершил мой муж, я не знаю, какое место в ваших замыслах ему отведено. Но вот только оттого, что он попал в поле сил, которым вы служите, меня с детьми отбросило в сумрак, во мглу, откуда самим нам не выбраться, не выпутаться. Вспомните своих близких и на секунду представьте их на моем месте. Над вами ведь тоже, небось, в эти минуты размышляет какой-нибудь вышестоящий шахматист — там, наверху, играя со своими силами?.. Все нам в жизни возвращается, за все воздается…

— Я спас вашего мужа! — полковник вынул сигарету из пачки и, слегка помяв пальцами, все же не удержался и закурил после того, как бросил фразу в лицо Надежде. — Ему грозило обвинение в убийстве… Хотя он и невиновен. Чернобыль был единственным выходом. Вы верите мне?

Панарова молчала, неподвижно в упор воззрившись на высокий лоб в глубоких бороздивших его поперечных складках.

— Он был отправлен с группой от нас, — вынужден был продолжать говорить Виктор Павлович. — Там немножко иной фронт работ и режим коммуникации с внешним миром… Во время одного из мероприятий в зоне реактора произошло происшествие, деталей не могу вам раскрыть.

— Не зависевшее от вашей воли?

— Я тоже не всемогущий, знаете ли, «я человек и мало богу равен…» Поначалу мы считали, что он погиб. Но он живой. В данный момент находится в Москве на лечении. Сразу скажу, это не обычная больница, и не стоит пытаться его разыскивать. Вас туда все равно не пустят. Да и для вас это было бы небезопасно… И для детей ваших.

— В каком он состоянии сейчас? Его жизни что-нибудь угрожает?

— Повторяю: он жив, находится на лечении. После лечения в Чернобыль его уже никто обратно не отправит. Это все, что я сейчас могу вам сказать.