Русские ведомости. 1917,21 мая. № 113.

II

Широко и глубоко идущая созидательная работа — не единственное отличие нашего временного правительства от своего французского прототипа¹⁶. Хотя в состав временного правительства 1848 года вошел один из главных доктринеров социализма, Луи Блан, приведший с собою рабочего Альбера, но это не оказало никакого влияния на общее направление дел. Люксембургская комиссия обратилась в «парламент мнений»; национальные мастерские, представлявшие собою если не силу, то возможность силы, очутились в руках министра общественных работ Мари, одного из самых консервативных членов правительства. Социалистические учения имели в тогдашней Франции, особенно в больших городах, немало приверженцев; но социалистические партии существовали только в зародыше. Барбес, Бланки, Кабэ, Распайль, Прудон, Консидеран были, как и Луи Блан, вождями без войска; их окружали более или менее многочисленные, но не дисциплинированные партизаны. В стороне от них, иногда как случайные сотрудники, иногда как решительный враг, стояли республиканцы старого типа, хранители якобинских традиций, руководимые слабовольным Ледрю-Ролленом. Достаточно сильные для агитации, даже для гражданской войны, все эти группы не были достаточно сильны для творчества. В два месяца, истекшие между революцией и выборами в учредительное собрание, они не успели сплотиться, раздвинуть свои рамки, вступить в соглашение между собою. Понятны поэтому их усилия отдалить выборы, продлить переходное положение. Когда им это не удалось, когда выборы дали победу их противникам и привели в собрание, рядом с умеренными республиканцами, немалое число мнимо-обращенных членов «старых партий», когда в исполнительную комиссию прошли противники социалистов и передвинулся вправо сам Ледрю-Роллен, когда громадным большинством собрания было отклонено образование министерства труда или прогресса, в среде побежденных немедленно возникла мысль об обращении к открытой силе. Уже 15-го мая, через одиннадцать дней после открытия собрания, сделана была попытка разогнать депутатов и образовать новое временное правительство. Шесть недель спустя вспыхнуло июньское восстание. Пролились потоки крови, в которых потонули мечты о лучшем будущем, потонула и свобода. Исходом уличной борьбы были предрешены все последующие события, вплоть до декабрьского переворота и торжества деспотизма.

При существенно иной обстановке совершилась и продолжалась русская революция. В феврале 1848 года падение монархии было неожиданным для самих сражавшихся на баррикадах; ее корни никогда не уходили глубоко в землю, но безнадежно прогнившими они не были и в самую последнюю минуту. У нас монархический строй, дошедший до крайней степени разложения, держался только силою инерции и рухнул при первом серьезном напоре. Его крушение было предусмотрено целым рядом партий, которые с первых же дней переворота приняли прямое или косвенное участие в управлении государством и в подготовке новых основ для политической и социальной жизни. В среду временного правительства вступил сначала только один социалист, А.Ф. Керенский; но его роль сразу стала высоко активной, как благодаря поддержке, которую он находил в революционных организациях, так и благодаря его личным качествам. Когда почва под ногами временного правительства стала колебаться, оно возбудило вопрос о пополнении его другими представителями социалистических партий. Образовалось коалиционное министерство, в состав которого вошли социал-демократы, социалисты-революционеры и народные социалисты. Работа, и раньше, в значительной своей части, направлявшаяся по социалистическому руслу, приняла еще более определенный характер. Отчасти произведены, отчасти приготовлены или намечены крупные шаги в сторону осуществления социалистических идеалов. Явилась возможность ожидать, что общими усилиями далеко не во всем согласных между собою групп будет достигнуто многое, еще недавно видневшееся только в туманной дали. Отпали, по-видимому, поводы к столкновениям, вроде тех, которые погубили Вторую французскую республику. Опыт 1906 и 1907 гг. давал полное основание думать, что непохожим на робкую, быстро поддавшуюся испугу, тесно связанную с прошлым Assemblée Constituante 1848 года будет первое русское учредительное собирание. Если припомнить, как далеко вперед готово было идти большинство двух первых Государственных дум, выбранных на основе крайне несовершенного закона, при сомнительно нейтральном кабинете Витте-Дурново и явно враждебном кабинете Столыпина, после неудачи призывов к вооруженному восстанию и к пассивному сопротивлению, то нетрудно угадать, каким будет настроение учредительного собрания, свободно избранного всеобщей подачей голосов. Созванное не внезапно, при полном свете дня, при одинаково огражденной от насилия деятельности всех партий, оно должно и может выразить волю русского народа. Для так называемого «непосредственного действия» (action directe) нет ни повода, ни оправдания, когда ничто не препятствует мирному движению, в какую бы сторону оно ни направлялось.