На почве этой психологии и укрепилось явление, в самых разнообразных формах обнаруживающееся сейчас во всех областях жизни. Всюду каждая часть ставит себя на место целого, в полной уверенности, что в таких подстановках и заключается то, что именуется свободой. Класс провозглашается выше нации, отдельная корпорация — выше всего общественного союза, какой-нибудь Шлиссельбург или Кронштадт — выше общерусского революционного правительства и так далее, и так далее. И вот, в водовороте всех этих классовых, областных и всяких иных сепаратизмом забывается безделица: грядущее всенародное Учредительное собрание, как орган уже не отдельных частей, а всей совокупности свободно самоопределяющегося государственного целого.

Десятилетиями русская революционная мысль жила той основной идеей, что по свержении деспотизма истинным хозяином русской земли, который должен будет ее устроить на новых началах, явится свободно избранное всенародное Учредительное собрание. От времен Пестеля и вплоть до 1-го марта 1917 г. это была основная заповедь русской революционной традиции.

И вот, лишь только из области революционных грез Учредительное собрание перешло в область конкретной действительности, лишь только подошел момент именно этой инстанции вручить разрешение основных вопросов, все заспешили наперерыв заранее ультимативно выставить и закрепить свои собственные частные решения этих вопросов. Более века мы призывали в мечтах пришествие учредительного собрания как истинного хозяина земли русской; но вот этот хозяин приходит, и все спешат предупредить его приход тем, чтобы самим предварительно по-хозяйски рассесться на хозяйском месте. Безотлагательные ультиматумы сыплются отовсюду как из рога изобилия, и всего реже вспоминают при этом о том, что ставить ультиматумы учредительному собранию может лишь тот, кто сознательно или бессознательно отрицает идею общенародной революции.

Мне уже приходилось высказываться на этих столбцах против узурпаторских по отношению к Учредительному собранию поползновений. По этому поводу я получил от читательницы письмо, из которого явствует, что такие поползновения не только существуют фактически, но и возводятся в принцип.

Автор письма, сделав мне честь признанием за мной красноречия и знаний, утверждает, что все это мне изменяет, лишь только я начинаю доказывать, что от имени всего народа может говорить лишь свободно избранное Учредительное собрание.

«Вам когда-то говорили, — пишет автор письма, — крамольник Кизеветтер, таких, как вы, кучка, вы не смеете говорить от имени всего народа, народ вовсе не желает ни конституционной монархии, ни ответственного министерства, он даже в большинстве своем не понимает, что это такое… но вам было ясно, что желательные для вас государственные формы необходимы народу, что они в его интересах, и этого сознания было достаточно, чтобы предъявленное вам обвинение теряло смысл и вы еще сильнее чувствовали свою правоту. Теперь вы, в свою очередь, обвиняете в самозванстве и самообольщении советы солдатских и рабочих депутатов, различные комитеты и партии… и впадаете в противоречие с собственными лозунгами».