Думается, что отсутствие этого мнимого противоречия доказать не трудно. Требование установления свободных форм государственной жизни и было не чем иным, как требованием предоставить народу возможность самому устанавливать свою волю при помощи правомерного общенародного органа. И отсюда с полной логичностью вытекает, что, когда такой орган, наконец, создается, никто не должен самочинно ставить свою частную группу на его место.

Конечно, каждая частная группа может и должна влиять со своей точки зрения на формирование общенародного вотума Учредительного собрания, который и должен явиться равнодействующим итогом всех частных воль и стремлений. Но распорядиться по-хозяйски жизнью страны может только истинный хозяин ее — Учредительное собрание, разумеется, избранное всем народом, свободно, без всякого искусственного заглушения какого-либо течения народной мысли.

Идея Учредительного собрания есть идея о том, что мы переживаем не совокупность единовременных, но взаимно противоположных революций, а единую всенародную революцию; что к новой свободной жизни возрождается не механическое сцепление отдельных, взаимно отчужденных мирков, а великая страна великого народа, живой, целостный организм, которому после кризиса предстоит пора цветения внутренних сил; что над Шлиссельбургами, Кронштадтами и всевозможными советами всевозможных профессиональных депутатов возвышается — Россия.

Русские ведомости. 1917, 28 мая. № 119.

Трубецкой Е.Н. О ХРИСТИАНСКОМ ОТНОШЕНИИ К СОВРЕМЕННЫМ СОБЫТИЯМ 17

Трубецкой Е.Н. О ХРИСТИАНСКОМ ОТНОШЕНИИ К СОВРЕМЕННЫМ СОБЫТИЯМ ¹⁷

Вступая на кафедру, я испытываю понятное смущение. Слово, сказанное здесь, в религиозно-философском обществе, должно быть не голосом политической страсти, не выражением какого-либо партийного мнения, а прежде всего и больше всего судом религиозной совести.

Готовы ли мы к этому суду, столь ответственному? Найдем ли мы в себе ту ясность ума и ту легкость духа, которые необходимы для того, чтобы подняться над уносящим нас бурным потоком событий? Но жизнь не ждет и не дает нам отсрочки, — не допускает никакой остановки для совестного суда. Совесть наша должна быть всегда готова судить — о том, что делается кругом, и о том, что сами мы должны делать. От нас требуется не воздержание от суда, а та осмотрительность и осторожность в суждениях, которые диктуются нашим благоговением к святыне.

Есть нечто несомненное, бесспорное, что должно лечь в основу совестного суда, и этим облегчается наша задача. Мы присутствуем при полной переоценке всех политических ценностей: старые ценности рушатся, а новые возникают из развалин. Но для суждения об этих меняющихся ценностях есть у нас точка опоры в той вечной действительности, которая не возникает и не уничтожается.