В меморандуме Шуленбурга, врученном Молотову 17 июля, были перечислены меры, подлежащие выполнению. Среди них — беспрепятственный перевоз из Латвии и Эстонии в Германию имущества немецких переселенцев, сохранение неприкосновенности собственности германских подданных и лиц немецкой национальности, сохранение объема торговли Германии с Прибалтийскими государствами и т. д. Размер сумм, принадлежащих немецким переселенцам, определялся в 50 млн германских марок, половина которых находилась на счетах Латвийского банка. Речь шла также о немецких кредитах на сумму 30–35 млн немецких марок. Всего германские имущественные интересы в Прибалтике оценивались в размере 160–180 млн немецких марок[659].

Наибольшие интересы Германии были связаны с Литвой. В обзорной записке о внешней политике Москвы, подготовленной в советском посольстве в Каунасе, подчеркивались особые связи между Литвой и Германией. Причем речь шла и о торговле, и об экономических связях, и о геополитических проблемах. Даже если убрать явную идеологизированность автора записки, все равно остается ощущение, что Германия действительно располагала существенными рычагами давления на Литву[660].

Как и в отношении других стран Балтии, Политбюро ЦК ВКП(б) 24 июля приняло решение о национализации банков и крупной промышленности Литвы. В их число включались предприятия с более чем 20 рабочими, а также особо важные. Германская сторона обратилась с просьбой отказаться от национализации немецких банков, предприятий, зданий, имущества граждан немецкой национальности[661]. 27 июля вечером Сталин лично дал советскому полпреду Позднякову указание приостановить применение в Литве закона о национализации в отношении немецких банков и крупных предприятий. Через 45 минут в повторном разговоре с Каунасом Сталин предложил литовцам сделать исключение для немцев и приостановить действие закона о национализации, имея в виду предстоящее переселение немцев в Германию, с тем чтобы урегулировать эти вопросы в дальнейшем путем прямых переговоров между Москвой и Берлином[662].

Между СССР и Германией возник еще один вопрос, который также относился к Литве. Он касался небольшого участка территории Литвы, который по советско-германскому протоколу от 28 сентября 1939 г. находился в зоне немецкого влияния[663], что было некоторой компенсацией за согласие Германии отнести Литву к сфере советских интересов. Но 13 июля 1940 г. Молотов в специальном обращении, подтвердив все формальные права Германии на этот участок прежней литовской территории, в то же время выразил свое и Сталина желание пересмотреть этот вопрос. По словам советских лидеров, теперь в контексте отношений между СССР и Литвой его решение имело бы для СССР особое политическое значение. При этом для немецкого населения, живущего на этой территории, будут созданы все условия для переселения в Германию. Ответ последовал уже после официального вхождения Литвы в СССР. Германское правительство соглашалось приступить к рассмотрению этого вопроса. Однако Берлин отмечал, что это будет большой жертвой для Германии и она интересуется, какую компенсацию СССР готов предложить за просимую территорию[664].