А знаешь, что я тебе скажу? – Илья доверчиво, как он умел, улыбнулся. – Любовь делает и тебя самого настоящим. Это похоже… – Он помолчал. – Похоже на то, как цветок отдаёт свой аромат. Он просто его излучает, ничего не требуя взамен. – Илья смущённо потупился и тихо добавил. – Я так думаю…

«Они так думают! А мы? – мысленно, с горечью воскликнул я. —

О-о! Далеко не все… Разве что Он?»

«Я поля влюблённым постелю, пусть поют во сне и наяву…»

—

А дальше? – спросил я самого себя – Дальше совсем, как у мальчиков:

«…Я дышу – и, значит, я люблю, я люблю – и, значит, я живу!»

Покинув детскую, я сразу почувствовал необычную тишину и покой в доме, безлюдном и празднично убранном, наполненном голубовато-серым сумраком угасающего зимнего дня, напоённом смоляным запахом ели, которая сумела (вот умница!) не растерять своей лесной свежести. В гордом одиночестве стояла она в ожидании в большой гостиной, нежно поблескивая золотистым дождём украшений в неровном свете уличных фонарей. Возможно, она и сама знала или догадывалась, что не зря же её так долго и любовно наряжали, что всего лишь через какие-то пять-шесть часов вспыхнут огни всех люстр и многократно отразятся в хрустале бокалов, фарфоре и серебре приборов, в строгом порядке расположенных на белоснежной скатерти, терпеливо ожидающих тех мгновений, когда оживлённые, красивые люди – весело, с надеждой, никогда не покидающей их в эту ночь, станут поднимать бокалы с шампанским, поздравлять друг друга с Новым годом, – и благодарить, и любоваться ею, а, может быть, даже петь:

…

В лесу родилась ёлочка…

…

И много-много радости…