Дверь в подножии памятника открывается, выходит Федоров в одежде господской, но совершенно изношенной. Смотрит с недоумением на Толстого. Слышит его последние слова.
Дверь в подножии памятника открывается, выходит Федоров в одежде господской, но совершенно изношенной. Смотрит с недоумением на Толстого. Слышит его последние слова.
федоров: Какого жалованья? Так деньги, как ни трать их, они всегда остаются, треклятые… (Внимательно смотрит на Толстого.)
(Внимательно смотрит на Толстого.)
толстой: Что вы смотрите? Не хотите ли превзойти меня в своем опрощении?
федоров: О чем вы, Лев Николаевич? Об одежде моей?
толстой (машет рукой): Помилуйте… Я про вчерашнее думал. Дурно спал сегодняшнюю ночь, за вчерашнюю мою горячность мне неловко, приношу вам мои извинения. И прежде мне уже приходило, что мысли человеческие бесценны, но я не соединял это с продажей книг моих…
(машет рукой)
Толстой берет Федерова под руку. Прогулка. Провожают друг друга от края до края сцены и не могут расстаться.
Толстой берет Федерова под руку. Прогулка. Провожают друг друга от края до края сцены и не могут расстаться.
федоров: Человеческая мысль, Лев Николаевич, ее плоды – общее достояние всех, и купля-продажа идей, авторских прав и тому подобное безнравственно.
толстой (кивает): Это следует обдумать… Да-да. Что-то есть особенно отвратительное в продаже умственного труда. Если продается мудрость, то она, наверно, не мудрость.
(кивает)
бегущая строка: Лев Николаевич, к большому горю жены Софьи Андреевны, отказался от гонораров за свои произведения после 1881 года под влиянием бесед с Федоровым.
Продолжают прогуливаться, взявшись под руку.
Продолжают прогуливаться, взявшись под руку.