Номер оказался небольшим, но роскошным. Майер огляделся, скинул полушубок, потер озябшие руки. Набрал номер.

– Лора! Приехал дня на три-четыре. Конечно. Нет, нет, остановился в гостинице “Москва”. На доклад приехал. Вечером обязательно приеду. Промерз ужасно. Может, простудился. Нет, все равно приеду. У меня просьба к тебе. Анечка, возможно, завтра приедет. Ты приютишь ее на пару дней, а? Одна, одна, без дочки. Ну, о чем ты говоришь, Лора? Все то же, все то же. Смотрит в одну точку, почти ничего не ест. Нет, не говорит, не ходит. В кресле. На ночь в постель перекладываю. Припадков таких больше нет. Дорогая моя, ты ошибаешься, не пять лет, а уже восемь. Ну ладно, что об этом. До вечера. Вечером поговорим.

Смотрит на себя в зеркало. Проводит рукой по щеке. Зарос… Выходит в коридор, спрашивает у горничной:

– Скажите, пожалуйста, есть в гостинице парикмахерская?

– Есть, конечно. На первом этаже.

Майер смотрит на часы… торопливо идет к лифту.

В зеркале отражение – руки мастера с опасной бритвой ловко орудуют над щекой Майера. Голос парикмахера:

– Еще десять минут, и я бы ушел. Вам повезло.

Майер кашляет, хочет заслонить рот, но он завернут в простыню, парикмахер поглаживает его по плечу и отодвигает бритву:

– Вы уж откашляйтесь как следует.

Майер извиняющимся голосом:

– Видимо, в поезде простыл… сквозняк.

Парикмахер вытирает лезвие, оно блестит.

– Некоторые удивляются, что у меня опасная бритва, не понимают, что она бреет чище. И вообще – красиво… Подбородочек наверх, пожалуйста… Так!

Майер закидывает голову, парикмахер прикасается к шее. Майер вдруг резко опускает голову, заходится в кашле. Парикмахер не успевает отвести руку, и на щеке Майера возникает крохотная царапина.

– О боже! – восклицает парикмахер. – Со мной в жизни такого не случалось! Вы дернулись, это надо же!

Суетливо брызгает одеколон на салфетку, прикладывает к царапине.

– Ничего страшного! – успокаивает его Майер. – Я закашлялся…