Он часто рассказывал в интервью, как еще на заре своей артистической карьеры, во время поездки во Францию, приобрел книгу о болезнях ротовой полости, богато иллюстрированную вручную. И влюбился в эти картинки – в радужные переливы воспалений, плавные очертания язв, блеск траченных кариесом зубов. С тех пор рты занимали в его живописи особое место. Когда один из интервьюеров заметил: «Позвольте, Фрэнсис, но ведь почти все рты на ваших картинах – черные!» – тот ответил: «Что ж, значит, я пока еще просто не написал свой самый красивый рот».

Не было бы счастья…

Первый успех настиг Фрэнсиса Бэкона в 1945 году после выставки в лондонской The Lefevre Gallery. Брызжущая животной агрессией, во всех смыслах кричащая, воспаленная и бескомпромиссная работа «Три этюда к фигурам у подножия распятия» с ходу поделила реальность на «до» и «после». Она мало кому понравилась. Впрочем, никто не сомневался: Бэкон – явление, с которым отныне придется сосуществовать и считаться.

Год спустя Фрэнсис продал свою картину «Живопись 1946» – в некотором роде «досрочную» антологию своих классических кошмаров. И (прихватив любовника и няню) отправился в Монте-Карло – проматывать гонорар в 200 фунтов. Здесь с Бэконом произошел эпизод, сыгравший не последнюю роль в становлении его творческой манеры. По большей части в Монте-Карло Фрэнсис Бэкон пил и играл в рулетку. Но время от времени он все же ощущал потребность что-нибудь написать и брал в руки кисть. Однажды, проигравшись в пух и прах, Бэкон обнаружил, что у него нет ни холста, ни денег, чтобы его купить. Он взял какую-то неоконченную картину, перевернул ее и стал писать с обратной стороны холста. Незагрунтованный холст быстро и необратимо впитывал краску – работать приходилось стремительно и точно. Это бодрило. Это дисциплинировало. Это делало мазки авторскими и узнаваемыми. С тех пор Бэкон всегда работал так, независимо от того, выпадал ему чет или нечет.

Вдохновение на дне бутылки

Личная жизнь Бэкона была бурной. Его стакан никогда не бывал наполовину пуст – Бэкон выпивал залпом, чтобы тотчас наполнить до краев. В лондонских казино его обожали. Одним из его любимых притонов, его «местом силы» был паб Colony Room в Сохо. Это место пользовалось популярностью среди лондонской богемы (не в последнюю очередь благодаря тому, что здесь часто бывал Бэкон). Размытые плотным табачным туманом, деформированные опьянением или похмельем лица местных пропойц были для художника бесперебойным источником образов. Пожалуй, не будет большим преувеличением сказать, что для завсегдатаев паба Фрэнсис Бэкон был реалистом.