Когда в ту страшную ночь он сказал Роз Райдер, что, кажется, теперь не сможет написать книгу, которую обещал своему агенту и издателю, — может быть, и вовсе оставит ее, — Роз ответила: Что ж, Пирс, ведь это все равно вранье. Все вранье. Он вовсе не сковал ее чарами, и теперь она нашла магию посильнее, чем у него.

Не дай бог с ней что-то станется. Господи, пусть она не пострадает.

Может быть, если бы он сейчас поднялся и позвонил ей, сказал, что сожалеет о своих поступках, что теперь-то попытается по-настоящему понять, по-настоящему.

Нет, она сейчас крепко спит и не обрадуется, если ее разбудят. Сон, мирный сон — один из даров, обещанных верующим.

Сладкий сон без снов, без видений.

Чего он не ожидал, даже возможности не допускал, — что его старый Бог, жалкая деистическая структура, составленная из плохой метафизики, схоластических уверток, претензий на абсолют, которые ей приписала абсолютистская детская логика, — вдруг оживет: существо, искусственно созданное, но одушевленное, шевелящееся, как безглазый комок грязи во сне; Он будет прозревать сквозь Пирсовы уловки и казуистику, подобно тому как давным-давно для Сэма не было преградой Пирсово нахальство; Он жив, могуч, глух к извинениям и заявляет Свои права на женщину, которую Пирс спрятал в Его доме.

И ему нечем бороться за нее — ни меча, ни щита, они потеряны, исчезли, сломались; и душа его не чиста. У него нет ничего, кроме способности к убеждению. Он начал с нею рациональный спор о существовании Бога, о правде ее Книги, о притязаниях ее иерофантов — он вступил в спор, как в лес терний, и ветви немедленно сомкнулись за его спиной.

Hypnerotomachia.

И к добру это не привело; он мог ранить ее безжалостными нападками, довести ее до слез, но не мог отвратить от того великого и благого (по ее словам), что ее сердцем завладело. Он убеждал только себя, споря даже тогда, когда ее не было рядом, в одиночестве, днями и ночами, не поднимаясь из кресла, в котором он впервые сформулировал свои доводы: до тех пор, пока в полночь или на рассвете его губы не замирали в ужасе и он не понимал, что часами, днями жил в их вселенной и смотрел на их Бога, своими рассуждениями делая его все более живым.

Где бишь Барр говорил об этом, не в Теле ли Времени, или в другой книге, — о том, что в истории западных религий старые боги всегда превращаются в бесов, низвергаются с престолов в темные подземелья, дабы там править мертвецами и злодеями? Так случилось с древними титанами, когда пришли греческие небесные боги; своим чередом эта судьба постигла dives Греции и Рима, а там и северных богов, которые стали рогатыми дьяволами, на устрашение христианам.