— Ты хочешь представить меня?
— Нет. Может быть. Позже.
Наконец из дома вышла девочка, вся в белом, с белыми цветами в волосах, босая; она аккуратно несла чашу или блюдо. Она вошла в наш танец с серьезной и твердой уверенностью и начала разбрасывать на дорожку белые лепестки, или, скорее, она стала делать дорожку из лепестков для тех двоих, которые шли следом за ней.
— Это ее дочка, — сказал Пирс. В его глазах появились неожиданные слезы.
— Но не его.
— Да. Но я думаю, что она — главная причина всего этого.
— Конечно, — сказала Ру и подумала о том, что сейчас дети являются причиной брака, хотя всегда было наоборот. Сэм посмотрела на них, но улыбнулась всем, ибо к ней были прикованы наши взгляды, а также и к паре — он и она, не в белом, но в ярких одеждах и с венками на голове; они держались за руки, как будто прогуливались по давно прошедшей или только что прошедшей эпохе. Бывшие «Орфики» заиграли Мендельсона на цитре и окарине[499].
Когда они оказались среди нас, Рея Расмуссен отделилась от круга, как будто вспомнила о своих обязанностях, подошла к Роузи и Споффорду и взяла их за руки; она сказала им слова, которые мы не могли слышать, предназначенные лишь для их ушей, так что мы заговорили между собой, тут и там был слышен одобрительный шепот и легкий смех. Потом Рея отошла назад, так что пара оказалась перед ней; мы замерли; Сэм с пустой чашей в руках подняла к ним лицо и с напряженным вниманием ждала, что они сделают дальше, рассеянно почесывая ногой комариный укус.
Роузи и Споффорд с подсказки Рэи обменялись обычными клятвами, которые запечатлены в каждом сердце; какое облегчение (прошептала Ру Пирсу), что они не должны придумывать свои собственные. Быть вместе и поддерживать, почитать и лелеять, в болезни и в здравии, пока Смерть (даже Пирс, старый друг, стоявший среди свадебных гостей, в первый раз по-настоящему обнаружил свое присутствие там) не разлучит их. Когда они поцеловались и все свершилось, кто-то зааплодировал, как во время спектакля, кто-то зашептался, в восторге или благоговении, как при большом успехе. Наши круги распались, и робко или смело один за другим знакомые и родственники стали подходить, чтобы обнять их. Ру, вцепившаяся в руку Пирса, отвернулась с застывшей улыбкой на лице.
— Я в таком смущении, — призналась она, когда они отошли в сторону. — Они говорили то, что говорили и раньше. Ну, то есть
— Это всегда в первый раз, — сказал Пирс. — Каждый раз. По определению. — Ру посмотрела на него, с неудовольствием или презрением, и он сообразил, что, возможно, его ирония или двусмысленность более неуместны, и он должен избавиться от них, если сможет. Тем не менее он с притворным удивлением посмотрел на нее. — Что? — сказал он. — Ты не веришь в брак?