Как раз сейчас Ру повернулась к нему. И издали подняла руку. Все трое ответили ей тем же приветствием.
— Как себя ведет «кролик»? — спросил Споффорд. В своем вневременном наряде он казался чуть ли не вызывающе расслабленным, как будто женился бесконечное число раз и только этим и занимался.
— Хорошо. Очень хорошо.
— Прекрасная маленькая машина. — Он улыбнулся хорошо знакомой Пирсу улыбкой, как будто отколол шутку, не злую, но огорчающую, как будто знал о таких достижениях Пирса, о которых не знал сам Пирс.
— Да.
— И хорошая для зимы. Сильная. Передний привод.
— Так и будешь заниматься овцами? — Пирс, защищаясь, сменил тему. — Их стало больше?
— Намного.
— Ты так и будешь сидеть на склоне холма и рассказывать им историю?
Тихо подошла Ру, встала перед ними, слушая конец их разговора.
— У меня нет истории, которую можно рассказать. — Он встал, затенил огромной рукой глаза и взглянул вдаль, потом на Ру.
— О, да, — сказал Пирс. — Да. «Рассказывать им историю» — я имел в виду «считать овец». На более старом английском. «И каждый пастырь говорит со стадом, в долине, сидя под платаном»[505].
— Откуда он все это берет? — спросил Споффорд у Ру.
— Поздравляю, — сказала она и пылко обняла опешившего Споффорда.
Пришло время для торта и тостов, из которых одни были длинными и слезливыми, а другие косноязычными и искренними. Костлявая мать Роузи (рядом с которой сидел ее новый старый муж, чувствовавший себя в высшей мере непринужденно здесь, где никогда не был прежде) рассказала нам о детстве Роузи, проведенном в этом месте и в этом округе, и на ее глазах сверкнули слезы.
— Это было очень давно, — сказала она.
Последний тост произнес тот пожилой джентльмен в полосатом костюме, который тоже оказался Расмуссеном, самым старшим в клане, и Пирс вспомнил его — ну конечно, он был здесь год назад на похоронах Бони; неужели с того времени прошел всего год? Он поднял свой бокал выше остальных, так высоко, как будто это был не бокал с вином, но факел или эгида[506], и держал его так, чтобы мы все видели; потом заговорил звонким, слышимым повсюду голосом, хотя и не громким.
—