Алан, одетый в одолженную у кого-то судейскую мантию и завитой судейский парик, знакомил ее с теми, кого знал, и где бы Роузи ни проходила, она слышала за спиной смех и думала про себя: интересно, знают ли они, что это костюм, галстук и шляпа Бони. Теперь она чувствовала себя неловко и немного глупо и отчасти жалела, что не избрала стратегию, которой решили придерживаться многие женщины — просто надев пышные платья с декольте, длинные перчатки и увешавшись драгоценностями с ног до головы. Явитесь теми, кем не являетесь, — королевами, кинозвездами, Мариями-Антуанеттами. Сопровождавшие их мужчины почему-то вырядились клоунами, бродягами или огромными молокососами с пустышкой во рту или на шее. Вот появились еще двое: она — эффектно-зловеща, в черном платье и кошкоглазой маске из черной тафты с блестками; он, идущий чуть сзади, — в образе ослика.

— У тебя моя книжка, — заявила Пирсу Вэл, подойдя к нему первой из ряженых. — Мне она нужна. Верни.

Пирс уставился на нее, не поняв сперва, принадлежат ли эти слова персонажу, которым она одета, адресованы ли тому персонажу, которым оделся он, или Вэл всерьез.

— Книга?

— «Словарь».

— Ах да. — Он почувствовал себя дураком и заупрямился. — Стоп, но она же не твоя.

— Но и не твоя, ослиная морда.

Обернувшись к Роз, Вэл заговорщически подмигнула ей, неожиданно став похожей на толстую развязную проститутку, накрашенную и в золотых кудряшках.

— Но я же ее взял, записал на себя, — не отступал Пирс.

— А до тебя ее много лет никто и не брал, кроме меня. После Крафта.

— Крафта?

— Феллоуза Крафта. Ну да. Ты не разглядел его фамилию в формуляре? Прямо над моей? Шесть раз, по-моему.

Теперь перед мысленным взором Пирса предстало то, что он не разглядел тогда: старая карточка, фиолетовые штампы дат, карандашный росчерк Вэл, а над ним, точно, темно-синяя чернильная ручка Крафта; самые верхние росписи, аккуратные и старомодные, уже успели выцвести.

— Ах, да, — сказал он.

— Ах, да, — поддразнила Вэл и взбила золотые кудряшки. — Ах, да.

Ах, да. Как неуместно появление этой старой дурной книги в городе, где он поселился; Пирс вспомнил о толстой стопке Крафтовых рукописей на своем столе и об удивительном совпадении — то есть он раньше считал это совпадением — историй Крафта с теми, которые он знал и по которым путешествовал сам в детские годы. Может быть, они с Крафтом переворачивали большие страницы «Словаря» одновременно, в один и тот же день. Нет, не совпадением это было, а строгой причинно-следственной связью, только обратной, идущей от теперешнего момента назад, к... В общем, к началу, в каком бы времени оно ни находилось. Он обманывался, глубоко и сильно заблуждался и еще не понял в полной мере насколько, но теперь хотя бы знал это. Вот так бредешь слепым или в глухой темноте, долго, очень долго, по одним и тем же местам; снова и снова проходишь по одному и тому же ряду комнат, тому же обнесенному стеной саду или той же полянке в лесу, полагая (долго, долго), что движешься вперед.