Существует еще один источник, введенный в научный оборот в 20-е годы нашего века.

В составе славянского перевода «Иудейских войн» сохранилось место, отсутствующее во всех прочих рукописях Иосифа Флавия. Ряд ученых (Бертольд, акад. Истрин и др.) считают его действительно принадлежащим Иосифу. В нем история ареста и осуждения Христа излагается несколько иначе, чем в Евангелии.

«Он (Иисус) имел обычай чаще всего пребывать перед городом на Елеонской горе и там исцелял людей. Около него собралось 150 рабов, а толпа, видя его силу, — так как все, что он хотел, творил словом, — настаивала, чтоб он, вступив в город, избил римские войска и Пилата и царствовал, но он отверг это.

После этого дошла весть о нем до иудейских властей. Они собрались с первосвященником и сказали: “Мы немощны и не можем сопротивляться римлянам, но так как лук уже натянут, то пойдем и донесем Пилату то, что слышим, и будем спокойны, не то он услышит от других и лишит нас имений или истребит вместе с детьми нашими”.

И пошли и донесли Пилату. Он же послал воинов, и, перебив множество народа, они привели его.

И, испытав его, Пилат понял, что он добродетелен и не злодей, не мятежник, не искатель царства. И отпустил его, ибо он исцелил его умирающую жену. Он же пошел на свое обычное место и стал творить прежние дела, и еще больше народа собралось вокруг него. И прославился он своими делами больше всех. Законники прониклись к нему еще большей завистью и дали Пилату 30 талантов, чтоб он его убил. Тот взял и дал им на волю исполнить свое желание. И они искали подходящее время, чтоб умертвить его.

Они распяли его вопреки отеческому закону и много издевались над ним».

О двойном аресте Христа Пилатом сообщает также и древнееврейское предание, сохранившееся в toedoth lesu — старинном антихристианском памфлете.

Подводя итоги всего и вдумываясь в поведение Пилата во время суда — человека жестокого и почти истерически ненавидящего иудеев, нужно признать: проконсул казнить Христа не хотел. Он был ему нужен как фермент недовольства храмом, некое бродящее начало, как человек, поднявший руку на святая святых иудеев. Тут любопытно одно очень неясное, недоговоренное, но примечательное место у Д. Мережковского. «Кажется, уцелел независимый от евангельских свидетельств намек на “близость” Бен Сатады (Иисуса) к римским властям, то есть к римскому наместнику Пилату» («Иисус Неизвестный», 22-е примечание к главе «Суд Пилата»).

Кресты были трех родов: 1 — Т — crux Commisua, 2 — X — crux Decussa, 3 — Т — crux Immisia.

Это были орудия Calus, palus, pegma, чтобы тело, распятое, имело больше опоры, на середине приделывался еще небольшой брусок или деревянный гвоздь — он служил сиденьем для распятого. Тертулиан говорит о кресте, имеющем форму греческой буквы “тay”. Тоже Ориган, Павлин, Коланский и Иероним, но Юстин, Минций, Фоликс, Августин, Дамаскин говорят именно о Immisia, была ширина, на которой простирались руки, и длина, поднимающаяся от земли, на которой было пригвождено тело, — высота, выдававшаяся вверх над поперечной балкой. Рабов часто водили по городу с особой рогатиной (У) furca на шее; был еще Patibulum — два бруса, сведенные вместе. Руки притягивались вдоль. Осужденный, таким образом, представлял собой крест и так шел до места казни. Там Patibulum служило поперечником — крест был вряд ли высок — высокий крест изготовлялся для важных преступников (Светоний, Гальба, 9). Впереди шел герольд и оповещал о том, кто и за что казнен будет. («Если кто знает что-нибудь полезное для него — пусть скажет».) Такова раньше была обязанность герольда. Теперь он, понятно, этого не говорил, об этом говорили надписи на белых дощечках.