Каковы источники всего того, что изложено в Евангелии? Тут мне опять хочется процитировать Мережковского. Книга его уклончива, хитровата — он во многое не верит, но называет это недостоверное, а порой и прямо невозможное не выдумкой, а «мифом», то есть достоверностью не внешней, а внутренней. Почти вся его болтливая книга не исторична, а романтична. Но кое-какие сведения из источников, мне недоступных, он все-таки приводит. Есть у него и интересные соображения. Таково и вот это место:

«Первое свидетельство о первых минутах распятия, должно быть, идет от Симона Каринеянина, отца Александрова и Руфова (Руф — римское имя), и, может быть, брата его Александра (греч. имя) — они члены римской общины, на них ссылается Марк как на первых и ближайших свидетелей; второе — о последних минутах — свидетельство римское — “заведующего” казной Сотника (Centurio lappeico) Логина или Петрония (в апокрифах). “Сотник же, стоящий напротив него” (Мрк., 15, 39) видел, как умирает Иисус. Третье свидетельство — галилейских жен, “смотревших издали”. Место, вероятно, было оцеплено римской стражей. “Между ними были и Мария Магдалина, и Мария — мать Иакова, и другие многие” (Мрк., 15, 40–41).

Каждый из трех крестов сторожит “четверица” палачей-ликторов.

Палачи — как и все палачи мира — делили достояние казненных.

“Взяли одежду его и разделили на четыре части и хитон, хитон же был не сшитый, а весь тканый сверху, и так сказали друг другу: «Не будем раздирать его и кинем жребий»” (Еванг. от Иоанна, 19, 23–4).

Судя по этому дележу, одежда Иисуса, как и всякого иудея, даже самого бедного, состояла из пяти частей: хитона, рубашки, плаща, пояса, головного платка и сандалий» (Д. Мережковский).

«Жанровые сцены казни — распятие на кресте, дележ воинами одежды казнимого, насмешки, отпускаемые в его адрес, — все это отражает жестокие нравы эпохи. Именно так римские власти предавали преступников позорной смерти. Легковерная, импульсивная, одержимая суевериями и страхом толпа, которая в 21-й гл. Евангелия от Матфея устилает Иисусу дорогу своими одеждами, возглашает осанну, а в 26-й — нападает на него с кольями и ведет на казнь, — живой сколок эпохи» (М. М. Кубланов, «Новый завет», Поиски и находки. 1968).

«На том месте, где он распят, был сад и в саду гроб новый, в котором еще никто не был положен. Там положили Иисуса ради пятницы иудейской, потому что гроб был близко» (И., гл. 19, 41–2). В первый же день недели приходит Мария Магдалина ко гробу рано, когда было еще темно, и видит, что камень отвален от гроба... обратилась назад и увидела Иисуса стоящего, но не узнала его. Иисус говорит ей: «Жена, что ты плачешь? Кого ищешь?» Она, думая, что это садовник, говорит ему: «Господин, если ты внес его, скажи мне, где ты положил его, и я возьму его» (20, 1, 15). В связи с этим А. Равиль пишет: «Относительно похищения тела Иисуса имелась иудейская версия. Следы ее сохранились у Тертулиана (De Spectaculisa). Он обещает тем верным, которые не ходят на языческие зрелища, иные развлечения. Они в присутствии Христа будут любоваться на муки неверных. “Вот, — скажут они, — вот тот, чье тело украли ученики, чтоб выдать его за воскресшего, или украл садовник из опасенья, чтоб толпа почитателей не помяла его салат”».