Я сидел рядом с ней на протяжении всего сеанса. Когда зажглись люстры, она спросила, что я думаю об увиденном. Чтобы не скомпрометировать себя, я ответил, что такой фильм мог быть сделан только в этой части света. После небольшого коктейля в частной резиденции, где мы напились как сапожники, мы с Жеромом оказались в Village Vanguard[14], месте, где родился джаз и где он, может быть, умрет. Основательно захмелевший, я не смог отказаться от очередного стакана, предложенного мне барменом. Жером рассеянно слушал какой-то старый бибоп.

— Те, кто говорят, что американцы делают фильмы для двенадцатилетних пацанов, в то время как старушка-Европа трудится над возвышением души, — кретины.

У меня кружится голова, Жером ничего не замечает и продолжает рассуждать.

— Подобные заявления обнадеживают глупцов. Но если американцы захотят, они заставят проливать слезы всю Землю.

По тому, как после каждой фразы он яростно трясет головой, я понимаю, что он пьян не меньше меня.

— А если я скажу, что меня скоро пригласят в Белый дом?

Я должен любой ценой протрезветь, прежде чем рухну в какую-нибудь постель. У меня очень мало времени, и завтра, может быть, мне не удастся поговорить. А я приехал сюда поговорить. Только чтобы поговорить.

— Мне нужно кое о чем попросить тебя, Жером.

— Все, о чем хочешь. Ты — мой второй брат. Все, о чем хочешь, за исключением одной вещи.

— Мы должны исправить то, что сделали.

— Именно это я имел в виду!

— Мы должны переделать последнюю серию, и ты больше никогда не услышишь о «Саге».

— Пошел ты!

— Мы должны закончить то, что начали. Иначе в мире никогда не наступит порядок.

Он хватает меня за отвороты смокинга и смотрит в глаза с яростью, как может смотреть только брат.

— Ты должен уехать из той страны, таких, как мы, там не ценят. Рай для сценаристов — только здесь!

Я пытаюсь успокоить его, но у меня ничего не получается. Он опрокидывает локтем стакан, не обращая на это внимания.

— Здесь тебе не нужно месяцами таскаться со своим сценарием, пока какой-нибудь чиновник не удосужится его прочесть. Ты заходишь в контору, и тебе позволяют произнести семьдесят пять слов, чтобы убедить всех, что ты написал что-то стоящее. Если ты выдерживаешь испытание, то выходишь на улицу с контрактом в кармане. Во Франции, если ты не входишь в круг избранных, ты будешь бесконечно обивать пороги, прежде чем тебя соизволят заметить.

Мне нужно держаться. Я приехал сюда, чтобы убедить его. Но ему наплевать на это, он продолжает свою речь.