Добавим только, что свободу монтажа в кино Эйзенштейн очень четко ограничивал конфликтом. Аттракционы всегда усиливали конфликт противоборствующих сил.
В формулировке Эйзенштейна самым важным ему кажется идеологическая задача — эффект темы. Но, как гениальный режиссер, он интуитивно почувствовал, что главное — это эмоциональное вовлечение зрителя. Во всяком случае, в «Броненосце “Потемкин”», где монтаж аттракционов был заявлен с использованием необычных агрессивных деталей, эмоциональное воздействие было доминирующим.
Аттракционные детали Эйзенштейна
Аттракционные детали Эйзенштейна
В театре Эйзенштейн ставил спектакли, похожие на телевизионные кабаре и студенческие капустники. В кино он открыл новые горизонты юному искусству. Этот фантастический прыжок Эйзенштейн совершил за два года.
Для этого пригодилась идея театральных аттракционов. Только теперь они получили мощную поддержку кинематографических деталей. Они были в центре каждого аттракциона. Благодаря этим деталям на зрителей обрушился поток эмоциональной информации в четких кадрах-картинках. Это было что-то совершенно новое. Очевидцы говорят, что первые зрители испытывали эмоциональный шок. Прежде ни в одном искусстве детали не выступали как самостоятельный компонент. Деталь — это часть целого. Кино выделяет эту часть, ограничивает ее рамкой экрана, показывает как что-то художественно завершенное. И часть работает как самостоятельный художественный образ, или аттракцион. Силу детали Эйзенштейн понял раньше всех. И, как мыслитель, доводящий идею до предельной выразительности, он понял, что размеры детали не играют никакой роли. Важна ее функция в рассказе. «В кино эмоциональное воздействие определяется крупностью плана. Таракан, снятый крупным планом, страшнее, чем стадо бешеных слонов, бегущих по джунглям, снятых общим планом».
Во весь экран показано мясо, кишащее червями, — им кормят матросов на «Потемкине». Две секунды — и вы эмоционально на стороне матросов, потому что этих червей вам сунули прямо в лицо.
Протестующих матросов схватили — сейчас их расстреляют. На них наброшен брезент — одна общая повязка на все глаза. Эта деталь вовлекает вас в событие — вы там, под этим брезентом. Вы забываете, что это всего лишь выдумка режиссера. С точки зрения здравого смысла глупо закрывать матросов брезентом — будет трудно попасть.
Но образная сила детали сильнее, чем здравый смысл обывателя. Шевелящийся брезент потрясал и убеждал всех.
На мачту «Потемкина» поднимается красный флаг. Этот трепещущий на ветру флажок Эйзенштейн лично покрасил в монтажной красной тушью. И это было первое появление драматически осмысленного цвета в кино. Зрители азартно аплодировали маленькому красному флажку.