Можно было повернуть назад и в обратном порядке пройти все препятствия, которые я только что с таким трудом преодолел, но внутренний голос подсказывал мне: приняв такое решение, я погибну, ведь мои пальцы одеревенели и утратили цепкость, а руки и ноги тряслись. Попытка еще три или четыре раза проползти вдоль скользкого участка отвесной скалы, тем более в темноте, наверняка закончилась бы несчастным случаем.

Поэтому я собрал остатки энергии и устремился вперед через груду камней, чувствуя себя муравьем, крошечной точкой на склоне горы, и поражаясь могуществу той силы, которая некогда соорудила эти скалы, устремленные вверх на многие тысячи футов, а теперь крошит и разбивает их. Когда я, истощенный до предела и продрогший на ветру, наконец-то добрался до леса, возникла другая проблема: где дорога? Ее не было видно. Несколько чахлых тропок уводили в темноту, в непроходимые колючие заросли, наподобие тех, что окружают заколдованные сказочные замки. Я поднимался на склон горы и спускался с него, царапал лицо и руки о ветки в надежде найти верную дорогу. Ночь надвигалась, а я все более и более безнадежно сбивался с пути. Нужно было как-то выбираться, потому что неподготовленному человеку нельзя оставаться в лесу после наступления темноты. На калифорнийских холмах люди постоянно умирали от переохлаждения. Я впервые заметил, что в разное время суток воздушные массы движутся в горах, как волны прилива и отлива. Сейчас по склону мощным потоком струился холод. Стекая в бездонный каньон, он остужал мою кровь и угнетал мой дух.

Я до последнего не хотел признаваться себе, что заблудился, но посмотреть правде в глаза все-таки пришлось. Наблюдая за тем, как тени деревьев спускаются в ущелье, я боролся с целым сонмом зловещих мыслей и чувств. Сердце колотилось, руки дрожали. Казалось, лес говорил со мной, звал меня. «Давай же! — колдовски шептали миллионы шуршащих листьев. — Твоей беде можно быстро положить конец. Делай как мы! Падай! Разбегись, прыгни с обрыва в каньон, и все будет разом кончено. Мы обо всем позаботимся».

Как ни странно, этот призыв нашел отклик в моей душе, вернее, в той ее части, которая была напугана и просто хотела скорее положить конец своим терзаниям. Но мозг подсказал мне, что я переживаю банальную панику, которой не следует поддаваться. Греки, обладавшие удивительным талантом присваивать явлениям удачные имена, назвали это психологическое состояние в честь козлоногого бога Пана. Он мог как вдохновлять смертных своей игрой на флейте, так и внушать им ужас, воздействуя на их чувства грозными силами, которые ему подчинялись. Запуганные люди совершали нелепые поступки, которые часто оканчивались смертью.