Основной реквизит обряда — глиняный обнаженный человечек ростом в 30–50 см, со скрещенными руками (герман «умер» от засухи и голода) и большим фаллосом (символом плодородия). Его хоронили по всем правилам погребального ритуала, с возжиганием свечей, причитаниями, отпеванием и поминками. В причитаниях содержалась мольба о дожде. Через один, девять или 40 дней (варианты разные) германа выкапывали, разламывали и бросали в реку (пруд, море, лужу), ожидая после этого дождя. Исполняли обряд девочки, одна из которых «поп» (на голове — кастрюля, в руке — самодельное кадило). Часто это участницы обычая пеперуда. В поминальных ритуалах обыкновенно участвовали и взрослые. Изредка исполнительницами всего обряда были пожилые женщины. Иногда поминальную трапезу накрывали на улице, чтобы каждый проходящий мог принять в ней участие{750}.
Обычай герман не получил еще в науке достаточно убедительного объяснения. Ясна лишь связь его с древними земледельческими культами. М. Арнаудов предположил, что герман — это персонификация вредных стихий, мешавших развиваться растительности, хотя и признает, что в народе такое толкование прослеживается весьма слабо{751}. X. Вакарельский полагает, что в образе германа народ олицетворил последствия засухи с целью умилостивить божество и что имитативная магия имеет в этом обычае второстепенное значение{752}. Можно предположить также, что герман — это символическая искупительная жертва, избавляющая от бедствия (в народе говорят: «Герман умер от засухи ради дождей»). Недавно высказано мнение (по поводу восточнороманского варианта обычая), что это своеобразная модификация культа умирающего и воскресающего бога{753} (захороненный герман воскресает во всходах растений — ср. Озирис в толковании Д. Фрэзера){754}.
Деградация древнего обряда выражается в забвении божества, которому он когда-то был посвящен; в объединении с пеперудой (по общей цели); в использовании ритуальной практики христианского обряда. Последнее явление, вообще характерное для развития многих обрядов (болгары не составляют в этом отношении исключения), хорошо подметил и объяснил П. Г. Богатырев: принципы толкования обряда или его реквизита (в данном случае магический принцип) часто бывают древнее самого обряда{755}.
Лето — время жатвы. На южных равнинах Болгарии она начиналась уже в начале июня (до троицы или после нее). Жатва считалась радостным событием, на нее выходили празднично одетыми, с цветками, заткнутыми за платок, и нелегкий труд от зари до зари сопровождался песнями особого жанра — жатвенными. То, что хлеба в разных климатических зонах Болгарии поспевают не в одно время (в горах, например, начинали жать после петрова дня), было удобно для развития отхожего промысла жнецов, в прошлом одного из наиболее популярных. Им занимались по большей части девушки из горных и предгорных районов страны. Группу их возглавлял мужчина, который вел все дела («драгоман» — буквально «толмач»; термин возник во времена турецкого ига, когда ходили жать в имения турецких землевладельцев); старались взять и двух-трех парней, помогавших в работе и умевших играть на музыкальных инструментах. Присутствие молодых людей из других сел оживляло жизнь местной молодежи, и вечерами в период жатвы в некоторых районах устраивались