Много десятков лет Стэн редко вспоминал об отце и никогда не говорил о нем до того дня, когда они с Джой поехали на Уимблдон и он вдруг услышал у себя в ушах отцовский голос так отчетливо, словно тот сидел рядом с ним: «Ну разве это не подходящее место для парнишки из буша!»

Тогда впервые в жизни Стэн ощутил бурную реакцию своего тела на чувство, на простую мысль, родившуюся в голове. Он не стал рассказывать об этом Джой. Они оба притворились, будто его тогда сразила какая-то странная, неопознанная болезнь. Разве мог он сказать ей, что присутствие на Уимблдоне вызвало у него глубокую печаль не только о собственной несостоявшейся спортивной карьере, о несостоявшихся победах в теннисе его детей, но и о давнишней утрате доброго, любящего человека, печально известного тем, что тот ударил свою жену, мать Стэна?

Это отец научил его быть начеку и сдерживать буйные проявления мужского характера.

– Ты вот что делай, – говорил он ему не раз, когда они сидели, обливаясь потом, в теньке после каждого пятничного матча. – Если когда-нибудь потеряешь терпение с женщиной или ребенком, уходи. Выйди за дверь. Не останавливайся, чтобы подумать. Ничего не говори. Не возвращайся, пока не успокоишься. Просто уходи. Как нужно было сделать мне.

Стэн следовал этому совету буквально, в точности, со смертельной серьезностью. Он считал мужской характер своим самым ужасным изъяном. Когда Трой перескочил через сетку и набросился на Гарри Хаддада, Стэн знал: уходя из дому, он поступает неправильно, и, когда Трой совершал глупости одну за другой, Стэн умывал руки. Он делал то, чего советовал никогда не делать своим детям и ученикам: он сдавался. Никогда не сдавайтесь. Боритесь до последнего мяча. Матч не закончился, пока не разыграно последнее очко. Но сам он перестал бороться за своего сына.

Недавно Стэн начал слушать один из подкастов Джой о биржевой торговле. Джой говорила, это скучно, и была права, но Стэн упорствовал и вчера позвонил Трою.

– Как работа? – поинтересовался он.

– Хорошо, папа, – кратко ответил Трой.

Стэн вдохнул, набрался смелости и сказал:

– По-моему, рынок – это твой противник. Так? Ты соревнуешься с рынком? Пытаешься предсказать, что он сделает дальше?

Тишина в трубке тянулась так долго, что Стэн почувствовал, как его лицо заливает краска. Неужели он сказал что-то настолько неподражаемо глупое, что Трой катается по полу от смеха, потому что его старик тупой как бревно?

Но Трой медленно проговорил: