Что-то он ответил, но не уверенно. Я даже не запомнил. С тем Мехлис в Москву и улетел. Слава ВКП(б), Сталин пока молчит. Но непонятная тьма вокруг меня сгущается.

Моя военная машина, которую я упорно и методично строил несколько месяцев, наконец-то работает. Проверил её по всем параметрам во время непрерывных трёхнедельных КШУ. Иногда внатяжку и со скрипом, но работает.

Сталин молчит. Не знаю, как воспринимать его молчание. Как угрозу или одобрение? Он молчит, зато позавчера позвонили из секретариата вождя и пригласили на внеочередное расширенное заседание Политбюро. Мой пункт повестки дня — состояние дел в войсках округа. Вроде ничего страшного, мне даже есть чем похвастаться, центр обучения пилотов работает на полную катушку. Особенно меня радует, что центрифугу запустили. Кстати, небольшой процент молодёжи отбраковали. Не совсем, поставили в личное дело пометку: запрет летать на истребителях. Теряют сознание при пиковых нагрузках. Вот почему в космонавты в своё время только лётчиков принимали. Они уже проверены на перегрузках.

Похвастаться мне есть чем. Но, как всегда бывает, при больших объёмах работ неизбежно большее количество ошибок. Не ошибается только тот, кто не работает — во всей красе. Так что найдут, к чему придраться, а дальше дело техники. Специалистов и мастеров раздувания из мухи слона у нас всегда хватало.

Радует одно. Заседание запланировано на 24 июня. Ха! Меня даже 23 число устроило бы. Только бы немцы не подвели. Блядский высер! Своих начинаю опасаться, а прихода немцев жду, как спасения, будто кулацко-троцкисткий недобиток.

Добавляет ненужного мандража ещё один скользкий моментик. Мне не удалось договориться насчёт активного сотрудничества с управлением Белорусской железной дороги, но пассивную помощь мне оказали. У меня в руках оказался график эшелонов, идущих в Германию с указанием грузов. И большую часть из них я притормозил. Пропустил всякую ерунду типа бобовых культур, рогов и копыт, с болью в сердце выпустил из рук необработанный лес. Пиленые доски оставил. Хотел ещё отдать низкосортную железную руду, но вспомнил, что мне нужно закончить одну важную железную веточку южнее Гродно. А железная руда это тот же самый щебень. Сойдёт.

Так вот. Если Москва не вовремя узнает о моём самоуправстве, мне прилетит. За срыв сроков исполнения международных экономических договоров меня так по головке погладят, что она долго будет лететь, отдельно от тела. И никого не взволнует то обстоятельство, что, — по сведениям той же Белорусской железной дороги, — из Германии поток грузов иссяк до нуля в последние две недели.