Как представляли бесов-«эфиопов», легко увидеть на средневековых изображениях. С VI–VII вв., когда начала складываться христианская иконография дьявола и демонов, их чаще всего изображали либо как черных ангелов, крылатые тени, силуэты почти без черт, либо как гибриды человека и зверя с черной или темной кожей и шерстью (II.3.12). Порой дьяволу вдобавок придавали негроидные черты лица. Такие изображения, которые чаще встречались в землях, где христианский мир сталкивался с мусульманским (например, в Испании), соотносили его с маврами/сарацинами, а их – с ним.

Например, в Апокалипсисе с толкованиями монаха Беата из Лиебаны, созданном в монастыре Саагун (Леон, Испания) в 1086 г., Сатана, освобожденный «из темницы своей», отправляется «обольщать народы, находящиеся на четырех углах земли, Гога и Магога» (Откр. 20:7). Он совершенно наг, черен (только контуры фигуры проведены красной линией), а единственное яркое пятно на его теле – это белый овал глазницы[686]. А в начале XII в. в базилике Сан-Исидоро в Леоне – часовне, где хоронили леонских монархов, – изобразили одно из искушений св. Мартина Турского (ум. 397 г.)[687]. В житии, написанном его младшим современником Сульпицием Севером, рассказывается о том, как дьявол несколько раз пытался его погубить. Однажды Сатана, решив выдать себя за Царя Небесного, предстал перед ним в сиянии. На нем было королевское одеяния, диадема, украшенная драгоценными камнями, его лицо было озарено улыбкой, и он совершенно не походил на дьявола (ut nihil minus quam diabolus pataretur). Мартин, потрясенный оказанной ему честью, молчал. И тогда его гость, первым взяв слово, к нему обратился: «Мартин, признай, что ты видишь: я Христос»[688].

Как было сказано в тексте жития, Сатана, облачившийся в маску Бога, выглядел вовсе не как ангел тьмы – иначе искушение не могло сработать. Однако в иконографии дьявольских наваждений, которая должна тотчас же известить зрителя, кто на самом деле скрывается под личиной Христа, Девы Марии или ангела, искуситель, как уже было сказано, почти всегда (само) разоблачается. И предстает не в том облике, в каком он, в соответствии с текстом, явился своей жертве, а в некоем гибридном обличье. Например, если в житии рассказывалось о том, что демон, решив соблазнить отшельника, оборотился блудницей, мы, скорее всего, увидим не просто девушку, а девушку с небольшими рогами, хищными когтями или перепончатыми крыльями за спиной. Эти знаки, которые, казалось бы, противоречат самой идее обмана и наваждения (вряд ли святой решил бы вступить в блуд с демоном), на самом деле обращены только к зрителю и вскрывают ему суть иллюзии. Персонажи изображения, как подразумевается, их не видят[689]. На фреске из базилики Сан-Исидоро дьявол, явившийся св. Мартину, облачен в роскошно вышитое одеяние белого цвета, однако кожа его черна, а черты лица «эфиопские». Распознав, кто перед ним, святой ему отвечал (текст написан по фону между двумя фигурами): Vade, Satanas – «Сатана, изыди».