Вот однажды ужинали они у камина все вместе, а бригадир говорит:

– Вот смотрю я на вас – и вроде как давно вас знаю. Лицо очень знакомое, – и вынимает из бокового кармана серенькую фотографию совсем молодого Степанова. – Это вы?

– Ишь ты! – говорит Степанов. – И правда я! А вы случайно не из N-ска?

– А то! – говорит бригадир. – Но все-таки я спутал, ошибся. Это не вы.

– Да нет, я! – смеется Степанов. – Точно, точно я! Вот смотрите, на шее родинка. И ухо тоже мое, видите?

– Вижу, – говорит бригадир и кивает своим ребятам.

Они вскакивают и привязывают к стульям Степанова, его жену и маленького сына. Завязывают им рты. А бригадир достает из портфеля фотографии. Одну за одной.

И выходит, что лицо Степанова – это часть большого снимка, где Степанов среди толпы хватает женщину и сдирает с нее одежду. Вот она уже голая совсем. Вот он ее на землю валит, а все кругом хохочут. Вот он стоит над ней, а в руке у него – железный шомпол. Потому что это тот самый погром на юге, который случился много лет назад.

– Это была моя сестра, – говорит бригадир. – И теперь мы тебя будем казнить. Прямо здесь, при жене и ребенке. Вот пока я курю, ты сам придумай как. Чтоб было честно.

Закуривает. Садится в кресло.

А его напарник берет кочергу и кладет в камин.

Степанов из последних сил извернулся, перегрыз кляп и закричал:

– Нет! Нет! Я не виноват! Я никого не убивал! Я ничего такого не делал! Я только вечером за речкой поймал девчонку из соседнего пионерлагеря и крапиву ей в трусы насовал!

Жена вскочила с постели, схватила опасную бритву и шепчет:

– Так, значит, это был ты?

Степанов шарахнулся от нее, забился в угол постели, а она наступает.

– Это был ты? – и бритвой по одеялу.