— А у тебя есть муж? — спросила она однажды у Маши. До этого они избегали разговоров о будущем.

— Он не муж, — сказала Маша. — Он воюет.

— За кого?

— За нас. Против ЖДов.

— За нас никто не воюет. А когда он придет?

— Не знаю. Когда война кончится.

— Война не кончится, — радостно сказала Аша. — Я рожу того, от кого придет конец миру.

— Ладно тебе, — сказала Маша. Она решила, что это обычный психоз, часто посещающий рожениц.

— Не маши руками, я знаю. Я должна тебя предупредить. Я умру первая, а ты его сохрани. С мужем моим останься и сохрани его. Он вырастит и убьет этот мир, и отомстит за всех нас.

Маша не стала слушать этот бред. Аша была глупая туземка, может быть, даже немного сумасшедшая. Правда, она как-то умела гипнотизировать торговок на рынке и добывала Маше всякую вкуснятину, и разговаривать с ней тоже было забавно — она без конца выдумывала странные сказки про коренное население, про райскую деревню, где есть все, и адскую деревню, где ничего нет. Наверное, она сошла с ума, когда ее мужа, крупного чиновника, выгнали с работы. Мало ли было уволенных чиновников, по телевизору каждый день говорили о новых раскрытых заговорах. Теперь безумие Аши становилось опасным — она могла что-нибудь над собой сделать или в самом деле умереть от страха. Маша должна была поговорить об этом с губернатором. Он в очередной раз пришел к ним тайными тропами, и Маша, улучив момент, отозвала его из пещеры.

— Вы знаете, что Аша боится родить антихриста? — спросила она.

— Нет, не боится, — твердо сказал Бороздин. — Она хочет родить антихриста.

— Но вы-то понимаете, что это бред?

— Из-за этого бреда нас выгнали отовсюду. Скорее всего, это именно так.

— Слушайте, Леша. Я понимаю, что вы пережили потрясение. Но надо же сохранять остатки здравомыслия. Никто и никогда не родит антихриста, это бред и безумие, и вы должны с ней поговорить.

— Я не буду ни о чем с ней говорить. Я хочу, чтобы она родила антихриста или как это у них называется. Я хочу, чтобы она родила нашего ребенка и чтобы наш ребенок уничтожил этот мир.

— Я сама охотно уничтожила бы этот мир, но не хочу, чтобы человек сознательно гробил себя. Она умрет, если будет думать так.

— Не знаю. Во всяком случае она этого хочет.

— Вы что, тоже этого хотите?

— Не знаю. Я знаю, что должно быть, как будет. Не мешайте ей.