— Оставь свои глупости, брамин, спроси о чем-либо конкретном, спроси, например, сколько мне осталось жить?

Брамин поклонился и что-то зашептал, произнеся заклинание.

— Семь лет, господин, — ответил Брамин.

— Семь лет? — усмехнулся Тимур. — А он не ошибся, может быть, восемь с половиной или семь с половиной? Может, десять, может, три, может, пять?

— Нет, семь, господин, семь лет, господин, — опять повторил брамин. — Вы умрете в дороге.

— В дороге? В какой дороге?

— В какой, я не знаю, — ответил брамин. — В дальней дороге.

— Неужели ты думаешь, брамин, что я поверю твоим богохульным басням? — сердито сказал Тимур. — Я разрушил уже немало ваших поганых капищ, разрушу и это.

Он вдруг тяжело начал дышать.

— Скорей сюда! Здесь гнусный воздух, здесь душно. Это идолы источают вонь. Все это разрушить, — приказал он и вышел на улицу, прижимая платок к носу. — Почему же здесь дурной воздух?

— Это гниют трупы, — сказал один из визирей. — Слишком много трупов, великий эмир, а местность болотистая. Трупные миазмы распространились в воздухе, от заражения умерло уже много наших воинов.

— Надо уходить отсюда, — сказал Тимур, — уходить в мусульманскую часть Индустана, к Гималаям, там чистый воздух истинной веры. Отдохнем и пойдем усмирять смуты в Азии... Меня ждет Турция.

У Анкары. Утро.

Битва с турками.

— У нас мало пехоты, — говорит один из начальников. — Пехота Баязита осыпает нас тучами стрел, разрешите применить против них стрелы с зажженной паклей, чтобы поджечь деревянные укрепления на курганах, где они засели.

— Я ведь запретил на этот раз применять огонь, — сердито говорит Тимур. — Не должно быть ни одного пожара, надо все разрушить, но так, чтобы ничего не сгорело. В библиотеках Ангоры много ценных книг и других сокровищ, особенно большой Коран, написанный на коже газели. Вы отвечаете головой мне за эту святыню!

Вдали по холмам растекается, словно осьминог, кровавый организм битвы. Расходится утренний розово-белый туман, солнце выхватывает из него огромные массы людей и коней, спрессованные схваткой. Появляется разгоряченный воин и, не замечая текущую по лицу кровь, радостно докладывает:

— Мы выбили их с холмов, они отступают к городским стенам!