Они вернулись на свою улицу, постояли на нейтральной территории между своими домами.

– Как Тих? – ни с того ни с сего спросила Грир.

– В порядке. В смысле, я, конечно, не могу сказать, в порядке ли он. По каким признакам? В общем, не меняется.

Через несколько дней, в последний вечер дома, Грир оказалась на кухне одновременно с родителями: они собирались ужинать – теперь все трое каждый вечер садились за стол вместе, родители, похоже, почувствовали, что Грир будет тягостно есть одной – и отец спросил:

– А ты Кори видела? Чего у него новенького?

– Работает в компьютерном магазине в Нортгемптоне, – ответила Грир. – Изобретает какую-то компьютерную игру. А по большому счету, сам знаешь, так и живет тут с мамой. Даже продолжает делать уборки в парочке домов, как раньше. Вот такая у него жизнь. Ничего особенного.

– Грир, – ответила на это Лорел, – мы что, должны покачать головами и ответить: да, он ничего в этой жизни не добился?

– Нет. Разумеется нет. – Ей, однако, было досадно, что ей противоречат.

– Мне вот как кажется, – сказала ее мама, – хотя я в этом совсем не разбираюсь, потому что это ж не я работала в феминистском фонде. Перед нами человек, отказавшийся от собственных жизненных планов, когда в семье у него случилась беда. Он вернулся к матери и заботится о ней. Кстати, содержит в чистоте собственный дом и еще несколько других, где раньше уборку делала она. Не знаю точно. Но по-моему, Кори и есть настоящий феминист, разве нет?

Глава двенадцатая

Глава двенадцатая

Получив от Фейт Фрэнк электронное письмо с приглашением зайти к ней домой, Эммет Шрейдер хотел было ответить шуткой: последний раз он был у нее сорок лет назад и полагал, что больше его не пригласят. Однако по натянутому, даже холодному тону ее послания он понял: что-то случилось. Ей нужно было с ним поговорить, и она предпочитала сделать это не на работе. Еще более странным выглядело то, что она организовала встречу без помощи Конни и Дины, бессменных стражей ее ворот. Обычно люди приходили к Эммету, а не наоборот – тем не менее, он тут же согласился.

И вот воскресным вечером он оказался в просторной, выдержанной в бежевых тонах гостиной Фейт на Риверсайд-Драйв, сразу заметив некоторую обшарпанность квартиры. За большим окном Гудзон отливал при луне темным блеском. По комнате были расставлены вазы, тут и там – пустые чашки. Она даже не предложила ему выпить. Дело выглядело серьезно.

Он сел в кресло, она – напротив и официальным тоном произнесла:

– Я тебя убить готова.

Он вгляделся в нее.

– Может, объяснишь, за что?