§ 11. Нравственное сознание. В противоположность эллину с его агонистической душой, поведшей его вполне естественно и последовательно на путь положительной морали, мы римлянину должны приписать душу юридическую и в соответствии с ней стремление к отрицательной морали праведности, а не добродетели (выше, с.36); именно эта юридическая основа его нравственного сознания сделала его творцом в области права, нравственного сознания сделала его творцом в области права. Римский идеал — vir bonus, то есть человек, во всех отношениях своей жизни, начиная с богов, продолжая отечеством, семьей, клиентами, челядью, видящий себя окруженным целой сетью правовых постановлений и прилагающий все усилия к тому, чтобы в ней не запутаться; это — идеал строгой корректности, за соблюдение которого человек награждается общественным уважением, доброй славой при жизни и после смерти. Боги, конечно, властны над жизнью человека, но лишь постольку, поскольку и они поставлены к нему в юридические отношения. Строго соблюдая установленные молитвы и жертвоприношения как договор наследственный, а также блюдя верность клятве и обету как договору личному, человек обеспечивает себе их благоволение. Если его постигает несчастье свыше, его первая мысль та, не нарушил ли он, хотя бы невольно и бессознательно, одного из этих договоров, в пределах которых он только и признает право богов над ним. Понятно, что такая юридическая основа нравственности легко ведет к формализму — к исполнению внешней буквы предполагаемой справедливости независимо от ее внутреннего содержания и духа.

И вот на эту исконно римскую нравственную подпочву начинает воздействовать, приблизительно с III века до Р.Х., греческая жизнь и греческая философская мысль, первая — снизу и со всех сторон, вторая — сверху. Результатом этого воздействия является эллинизация также и римской нравственности. Мы видели уже, как благодаря этой эллинизации был издан даже особый юридический кодекс, jus gentium, с новым идеалом справедливости, aequum, противоположным старинному идеалу формального права. При свете этого нового нравственноправового сознания римляне поняли, что строгое следование букве права может повести к полному извращению его духа (summum jus summa injuria[64]). Но полнее всего была эллинизация нравственного сознания на высотах римского общества в той его струе, которая вела свое начало от Сципиона Старшего.

Уже сам основоположник этого направления, как эллинствующий, возбудил нарекания представителей староримской корректности в роде Фабия Кунктатора; они усилились при его преемниках Т. Квинктии Фламинине и М. Эмилии Павле, когда римская реакция обрела своего самого авторитетного представителя в лице строгого М. Порция Катона. Но победа была суждена эллинствующим: они одержали ее в лице родного сына Павла, Сципиона Младшего, кружок которого был средоточием эллинизации и гуманизации Рима. Его душой был родосский переселенец, стоик Панэций (выше, с.215); прекрасно понимая, в чем нуждались римляне, он написал для них первый кодекс нравственности, сочинение «Об обязанностях», позднее переделанное по-латыни Цицероном («De officiis»), но уже и в своей греческой форме достаточно понятное для образованных римлян. Здесь формально юридическая почва покидается сознательно и совершенно; даже клятва с ее обязательностью переносится с говорящих уст в мыслящую и волящую душу. Праведность, да и то в ее реальном, а не формальном виде, признается только одним из двух идеалов естественного стремления к справедливости; вторым объявляется благотворительность, улучшение доли ближнего в той мере, в какой это разумно (и, значит, в противоположность неосмысленной расточительности, плодящей дармоедов). И рядом с этим стремлением ставятся другие, столь же греческие по своему духу, сколь чуждые исконно римской природе: стремление к познанию, стремление к первенству — чисто агонистическая идея! — и, наконец, стремление к индивидуальному устроению своего характера и своей жизни, в духе замечательных слов Перикла (выше, с. 129) и вразрез с основным сознанием народа, точно так же прикрывавшего индивидуальные черты характера под обезличивающей корректностью идеального vir bonus[65], как у него прихотливые очертания тела исчезали в складчатом покрове гражданской тоги.