В отличие от двух курсантов-сверстников, приведенных вместе с ним, Абрамов не понравился начальству. Его отправили в отдел «на лов­лю дезертиров». Он «ходил по дворам, по помойкам», а кроме того, ра­ботал «с картотекой», оформлял чужие протоколы, зачастую правил их, так как они были написаны неграмотно. Поэтому его перевели в след­ственное отделение...

Повесть «Кто он?» задумывалась как откровенно исповедальная. На своем примере Абрамов хотел поведать о трагедии военного поко­ления, которое верило в догмы социализма и даже правильность судов и следствий.

Наряду с центральной фигурой молодого следователя в повести значительное место отводилось другим сотрудникам контрразведки, поведение и судьбы которых тоже пытался разгадать писатель.

В одной из заметок (31 декабря 1967 года) Абрамов не без полеми­ческого задора писал: «Чекисты, люди контрразведки. Кто они? Зло­деи, как изображает их Солженицын? Были и злодеи. А в массе своей — обыкновенные люди... Нет, это были не злодеи. Злодеи бы — проще».

Основные портреты сослуживцев Абрамов набросал еще в 1958 году и тогда же, споря с возможными оппонентами, за­ключал: «...представляю, какой поднимется вой. Поклеп, клевета. А где же положительные? Нет, это не выдумка. Эти люди работали и делали большое дело — всяко, конечно, бывало, немало и дров ло­мали, но делали...»

Свидетельствуя о неприглядном облике многих сотрудников, пи­сатель отмечал и то подлинно высокое, неподкупное, что всех объе­диняло. «Вот что самое главное. Все... и Рюмин и другие главные свои силы и помыслы направляли на разгром врага. И как бы ни существен­на была разница в их положении и прочем, они действительно состав­ляли один лагерь. Разница лишь в том, что одни были лишены всего, другие жили такой жизнью, при которой можно удовлетворять свои личные потребности».

С годами писатель более сурово оценивал контрразведчиков, вносил коррективы в их портреты, пытался осмыслить их вольную или невольную вину, их трагедию. Он намеревался в финале повести рассказать о судьбах сослуживцев через тридцать лет. Все оказались из­ломанными. Одни спились, других расстреляли, третьи живут непри­каянными, неустроенными. «Не удалась жизнь».

Обучая молодого следователя чекистскому ремеслу, Рюмин в каче­стве образца ссылается на дело группы Николаева. «Если бы это было до группы Николаева, то твоего подследственного просто бы шлепну­ли. Военнопленные с повинной приходили в сельсовет. А их хлопали, и ничего. Стали допрашивать дальше. Парень говорит, слышал про зо­лото, но где оно спрятано, не знает. Потом вдруг признание. Был в пле­ну. Завербован немцами. Заброшен для выхода за Урал. Как быть с зо­лотом? Москва взяла дела на учет».