— Во что?
— Это же твоя счастливая концовка!
— А я говорил.
— Говорил, это да.
— Но это не она.
— Нет? — Рози улыбнулась. Она никак не могла перестать ему улыбаться.
— Даже не близко. — Пенн никак не мог перестать улыбаться в ответ.
Авторское примечание
Авторское примечание
Как ни забавно, чаще всего писателям-беллетристам задают вопрос: «То, что вы пишете, — это правда?»
Мне не хочется заставлять вас ждать, так что давайте разберемся сразу. Да. Правда. А также — нет, я все выдумала.
Простите, неужели это не ответило на ваш вопрос?
Действительно, мой ребенок когда-то был маленьким мальчиком, а теперь он — маленькая девочка. Но это не ее история. Ее историю я рассказать не могу; я могу рассказать только собственную и истории людей, которых придумала. Своего ребенка я не придумывала. Она — реальный человек, так что она — единственная, кто может рассказать свою историю. А эта история — вымысел, выдумка. Она не о моем ребенке. Она не о ее переживаниях. Она даже не о моих переживаниях.
Писать роман — все равно что варить суп. Берем за основу бульон, который готовим в товарных количествах: например, у меня только один ребенок, а не пятеро, и я не только не врач, но даже порезы от бумажного листа вызывают у меня предобморочное состояние. Потом в этот от начала и до конца придуманный бульон кидаем щепотку собранной информации, кусочки детских воспоминаний, горстку томленых разговоров, подслушанных на детской площадке, пару кубиков того, чего не планировали, но что понадобилось для глубины вкуса, и немного мелко нарубленных кусков собственной жизни. Варим на самом слабом огне, пока все разрозненные составляющие не станут мягкими; они смешаются, но будут по-прежнему усиливать и оттенять друг друга. Вот так стряпаются романы. Немного вымысла, немного реальной жизни, и все — правда.
Иногда люди задают тот же вопрос в иной формулировке: «Что вдохновило на эту книгу?» — под которой подразумевают: «Это действительно ваша жизнь с измененными именами, или что, черт возьми, натолкнуло вас на эту идею?» Вопрос, на который в данном случае было бы проще ответить.
Мой внутренний романист вдохновлялся в первую очередь дебатами по вопросу применения блокаторов пубертата к детям-трансам, тем, как любящие, свободомыслящие, благонамеренные люди могут оказываться на вроде бы противоположных полюсах в восприятии данной проблемы. Подавители гормонов — это чудо для детей, которые просто не могут жить в том теле, в котором родились. Я не стала бы советовать иного. Уровень самоубийств среди транс- и гендер-нонконформистов, детей и взрослых, составляет более 40 процентов. Медицинские препараты, которые это предотвращают, иначе как чудом не назовешь. Но это не делает их единственным доступным чудом. Более широкие границы нормы делают мир лучше для каждого. Мне обе позиции кажутся самоочевидно верными. Другие люди позиционируют их как противоположные. Вот такого рода вещи и вызывают желание написать книгу.